Кажется, это чья-то оторванная рука. Почему рука? Потому что стоило мне открыть глаза, я увидел вязь татуировок и мясистые пальцы, украшенные перстнями и кольцами. Почему оторванная? Потому что если я уснул, подоткнув под голову чью-то мужскую руку в качестве подушки, значит ее хозяину она уже не нужна. А на этом диванчике явно не хватит места нам двоим. Мне и одному-то маловато.

С трудом оторвав голову, приподнялся на локте и заглянул через спинку. Твою же восьмерочью мать. Да чтоб меня со стены обоссали. Я оглядел комнату в которой находился и ничем хорошим это не пахло. Повсюду кровь, трупы и битая мебель.

Уронив голову обратно на чью-то руку, скривился от боли. Во рту словно кошки нагадили. И башка гудит хором злорадных демонов. Может еще пару часиков поспать, чтоб отпустило?

За владельца руки и остальные тела в комнате я не сильно переживал. Хорошая восьмерка — дохлая восьмерка, это все знают. Чтобы ни случилось этой ночью, вряд ли кто-то будет плакать по этим ребятам. И уж точно это буду не я.

С трудом перевернувшись на спину, с наслаждением потянулся и зевнул. Диван для меня маловат, так что спать пришлось сложившись калачиком. Тело занемело, а кости ломило. А еще в помещении было очень холодно. Только сейчас я понял как замерзла за ночь спина. Откуда тут так дует? Повернув голову, прошелся взглядом от дивана до самого окна.

Рука. Как я и предполагал, оторвана по самое плечо. Вроде бы даже не отрублена и не откусана, а именно вырвана из тела. Причем, судя по размерам, хозяин был не маленьким.

Дальше стол, заваленный окурками, засыпанный пеплом, залитый алкоголем. На краю стоит початая бутылка виски, а вокруг все забрызгано кровью. Красная, значит человеческая. Но это не точно.

Напротив меня валялось несколько опрокинутых кресел. Красивый персидский ковер теперь отличался от прочих замысловатым багряным узором. И лежал скомканным у самого окна. Которого почему-то не оказалось на месте. Огромное панорамное стекло от пола до потолка, которое должно было защищать внутреннее убранство комнаты от непогоды, просто отсутствовало. Вместо него хищными клыками по краям проема торчали осколки стекол разной длины.

Слева у стены сидело человеческое тело без головы. Она, вместе со всем содержимым, равномерно была размазана по этой же самой стене. Больше ничего интересного мой взгляд не выцепил, поэтому я принял волевое решение перевести свою тушу в подобие вертикального положения. От этого движения черти в голове взвыли радостным воплем, попеременно тыкая вилами в черепную коробку изнутри.