– Как будто ты не знаешь! – усмехнулся генерал. – Все эти дикие оргии, или, как они теперь говорят, тусовки, казино, шоу с голыми девками, всякие сомнительные презентации, бесконечные кабаки. Да, он не пьет. Но кроме алкоголя есть еще наркотики. Есть СПИД. Есть просто стихийные разборки со стрельбой, которые в подобных местах происходят довольно часто.

– Да, – смиренно кивнул Райский, – я понимаю. А теперь попробуйте и вы понять меня правильно. При таком образе жизни с человеком может случиться много всего неприятного. Шансы стать жертвой или нарушить закон примерно одинаковы. Вы совершенно исключаете, что на глазах у шофера могло произойти нечто такое, что Стас хотел скрыть от вас, и не только от вас? Вы на сто процентов уверены, что Георгий оставался порядочным человеком и не пытался, скажем, шантажировать Стаса? Только не нервничайте, не спешите отвечать. Подумайте.

– Не исключаю, – быстро, еле слышно произнес генерал и закрыл глаза, – но при чем здесь взрывчатка, карточки и подкинутый пистолет?

– Ну если человек совершил преступление, то, как правило, есть пострадавшая сторона. Грубо говоря, Стас кого-то сильно обидел, и за это его попытались убить. А вот что касается карточек – тут вполне мог поработать шантажист. Разве шофер не имел возможности выяснить номера банковских счетов и прочие данные?

– Да, конечно, однако Стас узнал, что карточки заблокированы, когда шофер уже был мертв, – заметил генерал.

– Ну и что? Звонки в оба банка в любом случае были сделаны до убийства.

– Но пистолет подкинули после...

– А если не подкинули? – Полковник снял очки и принялся протирать стекла носовым платком. – Стас ведь не профессионал, и если допустить, что в шофера выстрелил он, то вполне логично, что пистолет был спрятан в квартире, где он провел ночь и половину дня после убийства. Выкинуть оружие совсем не просто, держать при себе после совершения убийства – еще сложнее. Он просто взял и сунул его за книги в чужом доме, надеясь, что там не найдут, а потом будет возможность перепрятать или избавиться.

– Одну минуту, Миша, мы с тобой все-таки фантазируем или ты сейчас выкладываешь мне свою реальную версию? – В голосе генерала не было ничего, кроме усталости.

Райский чувствовал, что бывшему начальнику просто не хватает сил осмыслить происходящее. Еще недавно генерал мог не спать несколько ночей подряд, по пять-шесть часов без перерыва прыгать на теннисном корте, вести бесконечные напряженные совещания. Но сейчас, когда дело коснулось самого дорогого, что у него есть, единственного сына, он сначала потерял самообладание, потом ненадолго сумел взять себя в руки, и вдруг просто – устал. Слишком велика оказалась эмоциональная нагрузка.

– Конечно, фантазируем, – ласково утешил его Райский, – версия у меня совсем другая, и вы ее отлично знаете.

– Исмаилов?

– Кто же еще? Вы совершенно справедливо опасались, что Стас допрыгается со своими тусовками и со своей страстью к молоденьким девочкам.

– Не понимаю, – генерал покачал лысой головой, – неужели из-за того, что мой сын приволокнулся за этой певичкой, чеченец так рискует? Ведь он рискует, правда?

– Правда. Но дело не в том, что он, как вы сказали, приволокнулся.

– А в чем же? Слушай, Миша, ты кончай темнить. Мы тут с тобой не в игры играем. Изволь выражаться конкретней.

– Ну хорошо. Давайте попробуем конкретней, – кивнул Райский, – осенью восемьдесят пятого был арестован Секретарь Обкома Чечено-Ингушской АССР Хасан Исмаилов. Вы руководили расследованием, вы...

– Брось, – раздраженно перебил генерал, – прошло пятнадцать лет. Операция была полностью засекречена. Исмаилов-старший мертв. Если бы Исмаилов-младший узнал, кто посадил его отца, он давно бы начал действовать и пытался бы убить меня, а не Стаса.

– Владимир Марленович, в таких делах срока давности нет. Это во-первых, а во-вторых, мы с вами никогда не угадаем, знает он или нет.

– Если бы это была кровная месть, он убил бы меня, – мрачно повторил генерал, – меня, а не Стаса. При чем здесь Стас?