– Вы обиделись?

– С чего ты взяла? Просто устала.

Юлия Николаевна чувствовала себя скверно.

«Зачем я это делаю? – повторяла она, вышагивая рядом с Анжелой по пустому просторному холлу, проходя мимо охранника-лейтенанта. – Мне интересно знать, кто такой объект „А“, каким образом он связан с Анжелой и почему она с ненавистью рвала его фотографию. Она не сделала этого раньше и не отложила на потом, не дождалась, когда я уйду. Рвать фотографию – довольно интимное занятие. Она сделала это при мне нарочно? Заметила, как я уставилась на снимок? Ждала вопроса? Господи, ну что за бред? У Анжелы хроническое эмоциональное недержание. Она делает в каждый конкретный момент, что хочет, и совершенно не думает о реакции окружающих. Это просто такой тип темперамента. Вернее, это имидж „анфант терибль“, который сначала стал привычной формой поведения, а потом незаметно превратился в ее суть. А полковник, оказывается, смотрел и слушал нас все это время. Иначе зачем звонить мне в кабинет? Мобильник работал, и никакой срочности не было. Просто полковник не мог допустить, чтобы Анжела назвала имя объекта „А“. Действительно, зачем мне знать его имя?»

Охранник поднял голову и проводил их внимательным взглядом.

– Всего доброго, – кивнула ему Юля. Он вежливо кивнул в ответ. Юля твердо пообещала себе, что ни за что не станет задавать вопросов о порванной фотографии.

В машине она включила музыку. В магнитофоне уже стояла кассета Вертинского. Анжела тут же стала подпевать, не разжимая губ. Мычала она весьма выразительно. Когда кончилась первая песня, она произнесла:

– Обожаю Вертинского! Он прикольный. Нервы успокаивает. Меня, знаете, до сих пор трясет.

– Почему?

– Да все из-за этого придурка.

– Ты о ком? – рассеянно спросила Юля.

– Не важно. А Генка получит по ушам, это точно. Спрашивается, какого хрена он мне эту сволочь приволок? Неужели нельзя было заранее просмотреть фотографии? Знает ведь, как у меня сейчас с нервами плохо!

Это было похоже на мысли вслух. Но такой монолог вполне можно было произнести и дома, в одиночестве. Юля поняла, что девочке нужен слушатель. Эмоциональное недержание – вещь неприятная. Юля чуть усилила звук.

сладко грассировал волшебный тенор.

– Вот, вот, из этой песни мы хотели сделать клип, – заявила Анжела, – но не успели. Все из-за этой скотины. Знаете, есть такие подлые мужики, которые к тебе тупо клеятся, и, если их посылаешь, они начинают всем свистеть, что это ты клеилась, ты его прямо достала, на шею вешалась.

– Знаю, – напряженно улыбнулась Юля и быстро, чуть фальшиво продолжила: – Это как в анекдоте про Васю и Брижит Бардо.

– Расскажите.

– Да ну, он старый, с бородой.

– Все равно расскажите.

– Ладно. Слушай, но если будет смешно, не смейся. Тебе нельзя. Впрочем, он не особенно смешной. Приезжает Брижит Бардо в Москву. Охрана еле отбивается от поклонников. Приемы, Кремль, Большой театр, все как положено. В последнюю ночь перед отлетом к ней в номер влезает маленький такой, всклокоченный мужчинка. Она хочет позвать охрану, но мужчинка падает на колени и говорит: «Умоляю, успокойтесь, я совершенно безопасный. Меня Вася зовут. Я обожаю вас, все ваши фильмы смотрел по двадцать раз. У меня к вам огромная просьба. Вы когда подниметесь на трап самолета, обернитесь к толпе, крикните: „Вася!“ И помашите рукой. Больше мне ничего не нужно». На следующий день она улетает. В аэропорту толпа поклонников. В толпе Вася. Она поднимается на трап и делает как он просил. А он громко, на всю толпу кричит: «Отстань, дура! Надоела!»