Она подняла глаза, огромные, лазурные, как безоблачное небо, я мгновенно утонул в них, все самообладание пропало втуне. Сквозь бесконечное пространство, вселенную, слышу ее мягкий тихий голос, произносящий ответ: Слава богу...

Мы стояли молча, глядя друг на друга, она вновь потупила глаза, снимая с меня зачарование. Чуть-чуть прихожу в себя, говорю сумбурно, рвано, но слова сами идут из души: Коханная, ты вошла в сердце мое, я потерял покой, грежу тобой. Если я тебе мил, дай мне знать, мое счастье в твоей воле. От себя же обещаю ласку и заботу, сделаю все, чтобы ты не знала печали.

Напряженно жду ее ответа, всеми чувствами воспринимаю идущую от любимой атмосферу ее эмоций, но реакции неприятия, негатива не ощущаю. Через мучительно долгое время слышу желанные слова: Мил. Я согласна принять твою заботу.

Подхожу к Кате, с трудом веря в сбывшуюся надежду, поднимаю руки, подставляя ей ладони, она вкладывает в них свою, мягко сжимаю, так и стоим вдвоем, взявшись за руки. После разворачиваюсь, вместе с Катей идем к столу, останавливаемся перед ним. Аким Никанорович довольным голосом встретил нас: Вижу, сладилось у вас, совет вам да любовь. А теперь садитесь рядком, обговорим сватовство.

После недолгого обсуждения старшие порешили не откладывать помолвку на долгий срок, а провести ее через неделю, сразу после Покрова. Мужчины приедут на праздник на Сечу, а отсюда вместе поедем сватать. Все, и я с Катей, согласились, после добрым застольем отметили сговор, мы с суженной весь вечер сидели рядом, так и держа друг друга за руки. Я боялся отпустить ее маленькую, но твердую ладошку, родные же смотрели на нас как на двух голубков и улыбались, радуясь нашему счастью. В эту ночь я заснул с трудом, пережитое за день все еще будоражило меня, только силой воли смог заставить себя забыться в дремоте.

Даже во сне Катя была со мною, мы шли с нею за руки по необъятной ковыльной степи, вокруг нас летали бабочки и птицы, рядом мирно бежали сайгаки и волки, зайцы и тушканчики, из-за кустов взлетали перепела и куропатки, прямо райская картина! Вдруг где-то загремело, тучи стянули небо, оно сразу потемнело, надвигалась гроза. Катя прижалась ко мне, дрожа от страха, птицы и звери также сбились к нам. Поворачиваюсь навстречу ненастью, отвожу своей волей тучи, но какая-то внешняя сила вновь надвигает их на нас. После долгого противоборства я все же одолеваю невидимого врага, тучи уходят прочь, свет и радость возвращаются в окружающий мир. Катя обнимает и целует меня, мы стоим, забывшись от счастья, а потом отрываемся от земли и парим как птицы, поднимаясь все выше и выше.

Наутро я рассказал свой сон наставнику, он призадумался, обронил, счастье безоблачным не бывает, а потом добавил: Ясно одно, тебе надо много работать со своими способностями, учиться новым умением. Может быть, надвигаются грозовые тучи на нашу степь, тебе предстоит схватиться с ними уже не во сне, а в яви, защитить своих близких, народ Запорожья. Займемся сразу после сватовства, переговорю с кошевым о науке с тобой.

Простились после завтрака с хозяевами, оговорили, что на Покров Аким Никанорович остановится у нас, сыновья же его по служебному распорядку в своих сечевых куренях-казармах. Мы с Катей на прощание подержали друг друга за руки, большего позволить на людях пока нельзя. Она держала за поводья моего коня, пока я седлал его, шла рядом, когда выводил со двора, а после благословила в добрый путь и скорое возвращение. С легкой грустью простился с любимой, потом еще долго вспоминал о ней, ее бездонных глазах, нежному голосу, свежему запаху тела, сладких устах, хотя их еще не касался, но в мечтах уже чувствовал дурманящий вкус.

Мы с учителем решили вернуться в Сечь, прервать гостевание, вскоре все равно свидимся на празднике Покрова Пресвятой Богородицы, самым важным для казаков. Сейчас же надо готовиться к сватовству, приготовить подарки, пригласить товарищей, зазвать сватов из уважаемых стариков. Наставник даже проговорился, что намерен звать самого кошевого, думает, что атаман окажет такую честь, ко мне он весьма благосклонен. Если не приглашу, то может и обидеться, так что без Сирко не обойтись, да и весу добавит перед будущим тестем, увидит, кто опекает его зятя. Вот с такими планами и разговорами вскоре доскакали рысью до Днепра напротив крепости, дождались парома с того берега, еще через час сидели дома за столом, расслабленно отдыхая после всех гостеваний.

Оставшиеся дни перед Покровом прошли в суете и хлопотах, надо готовиться не только к сватовству, но и празднику, мне придется выступить в первенстве среди джуров, традиционно проводимых в день Покрова, также как и среди взрослых казаков. Хотя мы с наставником много тренировались, он даже привлек к занятиям матерых воинов, которые гоняли меня нещадно на тренировочной площадке и в степи, но сравниться с юными казаками, с малых лет проходивших воинскую науку, не могу, я реально оцениваю свою подготовку. Но и краснеть перед другими не хочется, особенно перед близкими моей любимой. Мы с наставником продумали, как построить свои поединки на саблях и в рукопашном бою, а также выступление в джигитовке, добавили свои хитрости из умений характерника. Конечно, не совсем честно, но и я ведь ранее подобными воинскими упражнениями не занимался, так что наша уловка вынужденная.

Праздничный день начался с богослужения в храме, по преданию в этот день Святая Богородица накрыла своим покровом православное воинство, защитив его от грозного ворога. После молебна на центральной площади прошел смотр казацкого воинства, на круге вновь избрали кошевым атаманом Сирко, а после провели праздничный обед, за ним гуляния и воинские потехи. Начали их джуры джигитовкой, показали умение владения конем, на ходу соскакивали и запрыгивали, пролазили под брюхом, на всем скаку вставали на седло, подбирали с земли монеты, рубили лозу саблей. У меня с Яшкой, своим гнедым, за время занятий произошло полное взаимопонимание, я чувствовал коня, мысленно мог подавать команды, он отвечал немедленными действиями, да и сам уже многому научился. Мы с гнедым выступили в джигитовке не хуже большинства джуров, а за управление конем меня назвали среди лучших.

В поединках я воспользовался способностью ускорения в состоянии "выхору", а также приемами Боевого Спаса, недоступным казакам без моих умений. Хотя я в какой-то мере уступал соперникам в технике, умении владеть оружием, но брал скоростью, реакцией, а также чтением их эмоций. Я чувствовал их намерение атаковать, вовремя отступал или защищался, в момент их расслабления проводил свою атаку, так и побеждал в схватках на саблях с несколькими ровесниками, пока не сошел с турнира поражением пятому сопернику. В рукопашном бою я прошел до конца, уступил только победителю первенства в этом виде, да и то по своей невнимательности, в какой-то момент расслабился и не успел среагировать на его атаку. При подведении результатов соревнования меня назвали среди трех лучших из почти двух сотен джура, так что и я, и наставник остались довольны, да и Аким Никанорович похвалил меня, мои поединки ему понравились.

На следующий день внушительной группой из десятка уважаемых казаков во главе с кошевым атаманом, он на просьбу наставника стать моим сватом ответил согласием, направились в хутор моей любимой. Через два часа неспешной скачки приехали, нас встречали у ворот хозяин и его сыновья, выехавшие раньше нас с Сечи, хозяйка и все домашние, с ними Катя, уже в белом платке. После хлеба-соли атаману, ковша воды всем гостям, приступили к церемонии сватовства по казацкому обычаю. Наставник преподнес отцу и матери невесты каравай на белом рушнике, они приняли его в знак согласия, потом кошевой как главный сват стал хвалить молодца, пришедшего за красной девицей, а после расспрашивать, так ли хороша девица, нет ли в ней изъяна.

В ответ отец невесты вызвал девицу, сват признал, товар без изъяна, ударил по рукам с хозяином, а после принялся одаривать родителей невесты. Конечно, о последующей свадьбе, как принято, сейчас уговора нет, мне еще надо четыре года отслужить в Сечи, но свадебными подарками не стали задерживать, внесли как украшениями невесте, одеждами, шелками и коврами родителям, так и деньгами на будущее обзаведение молодым. Здесь атаман расстарался, передал не только подготовленные нами подарки, но и добавил своими деньгами, на хату и нужное добро. А после за богатым столом все пили за жениха и невесту, будущую семью, желали мира и лада, достатка и, конечно, много славных детей. Ближе к вечеру мы отправились обратно в Сечь, только я уговорился, что через неделю приеду навестить свою невесту.

Так и повелось дальше, неделю я занимался с наставником, самим кошевым, другими характерниками и казаками, предложенными атаманом, а на воскресенье уезжал к своей любимой. В первое время мы искали уединение в родительском доме или уходили в степь, потом отец Кати сжалился, не побоялся пересудов, построил на своем наделе дом для нас и уже зимой мы открыто жили в нем как муж и жена. Катя расцвела, ушла прочь ее грусть и тоска, вернулись жизнерадостность и озорной нрав. Я не мог налюбоваться ею, мы не расставались ни на минуту, все делали вместе, по дому, во дворе, вместе выезжали на лошадях в степь, я купил ей каурую кобылу-пятилетку с мирным нравом. Катя в седле держалась уверенно, в детстве не раз с мальчишками гоняла лошадей. А в мужских шароварах, кафтане и папахе умиляла меня, вылитый казачок. Близостью же мы занялись с первого свидания после сватовства, я познал свою невесту в степи, куда увез на своем коне, прихватив припасы и одеяла.

Бабья осень еще баловала теплой погожей погодой, мы устроились в балке, расстелили одеяла на сухой траве, сверху скатерть. Катя разложила приготовленные ею с утра, до моего приезда, ятства, мы приступили к позднему завтраку. После убрались, я обнял свою любимую и поцеловал в вожделенные с первой встречи уста. Катя замерла, когда же я вновь припал к ее мягким и сухим губам, ответила, сначала робко, а потом более раскованно и страстно. Мы лежали рядышком, не отрывая губ, наше дыхание смешалось, стало согласным, в один лад, так наслаждались долгие мгновения. Моя рука сама коснулась ее высокой груди, возникшее вожделение пробило как молнией всю мою плоть, я оторвался от Кати, принялся расстегивать ее платье, она вновь замерла, только смотрела мне прямо в глаза своими чарующими очами. Высвободил ее белую грудь, стал поглаживать дрожащей от страсти ладонью, а потом приник губами.

После, когда полностью обнажил любимую, долго любовался ее стройным телом, целовал каждую ложбинку и мягкую выпуклость, а затем вошел в нее. Я впервые в своей жизни познал женщину, чувство наслаждения захватило меня, едва не потерял контроль, только в последний момент успел извлечь из влажного лона свой орган, проливая семя на траву. Лег рядом с невестой, продолжил ласкать ее тело, вскоре снова возжелал, так продолжалось несколько раз, пока Катя, покорно лежавшая подо мной, не стала содрогаться, обхватив меня ногами, а потом со стоном раскинулась после оргазма. После мы еще долго лежали рядышком, накрывшись одеялом, много говорили, рассказывали друг другу о себе, душевная близость, не только телесная, сильнее связала нас, общность мыслей и желаний. Мы еще повторили плотские утехи, насладившись до насыщения, собрались и отправились домой.

В последующих свиданиях мы также при первой возможности сходились душой и телом, между нами росло чувство единения, без слов понимали друг друга. Родители Кати не препятствовали в наших желаниях, пока не было своего дома, предоставили комнату для любовного гнездышка, где мы часами наслаждались друг другом, только предостерегли, пока мы не женаты, детей нам заводить никак нельзя, могут быть не только пересуды, но и худшее, на Сечи нравы строгие. Мы и сами понимаем о таком исходе, предохраняемся всеми мерами, бог пока миловал от нежелательного зачатия. Так мы жили у родителей Кати, а потом в своем доме до самой весны, пока не пришло время нового похода, о нем уже принято решение на Раде, всеобщем собрании казаков.