На следующий день, с утра до самого обеда, занимались воинским искусством - бою с саблей, ножом, подручными средствами, после обеда переправились с лошадьми на пароме на левый берег, поехали в степь. Здесь учились правильной посадке, управлению конем на разных аллюрах, началам джигитовки. Учитель еще показал сабельные приемы на коне, пользованию арканом. Заодно постреляли из самопала, в походе я им практически не пользовался, а сейчас тренировался вдоволь, аж плечо отбил прикладом от отдачи. Конечно, до снайпера мне далеко, в зайца или куропатку, коих здесь немало, не попаду, но со ста метров уже стал уверенно накрывать дробью куст шиповника или терна. По возвращению домой после ужина позанимались с состоянием "хара", духовному очищению, парению сознания над окружающим миром.

Я смог увидеть с высоты реку, наш остров, безбрежную степь, ее обитателей - едущего неспешно казака на лошади, зверей и небольших животных. По своему желанию я приближался к ним, отчетливо видел мелкие черты, цвет одежды и окрас животных, даже травинки среди серебристого моря ковыля. Чувство полета захватило меня, я буквально купался в лучах заходящего солнца, с трудом сумел оторваться от прекрасного мира в небесах и вернуться на грешную землю в свою бренную оболочку. После я не раз сливался душой с этой красотой, находил покой и радость даже в серые будни и ненастье, а потом с бодрым настроем приступал к обыденным делам и хлопотам. В подобных занятиях, когда не было больных и пострадавших, у нас проходили день за днем до самой осени, праздника урожая, как здесь называют, Овсени. Нас, старого характерника и меня, пригласили на праздник и свадьбы сразу в нескольких хуторах поблизости от Сечи. На них и случилась у меня первая встреча с суженной, моей будущей судьбой, принесшей мне счастье, много радости, забот и волнений тоже.

В первом хуторе нас встретили хлебом нового урожая, богатым застольем со своего подворья, от поджаренного на вертеле поросенка до меда и фруктов. Хозяин, пожилой вислоусый казак, мне незнаком, а старший сын, лет за тридцать, ходил с нами в поход. У него отдельное хозяйство в этом же хуторе, своя семья, полная, но живая в движениях жена, трое детей от семи до двух лет, все они сидят за общим столом. Старшие обнялись между собой, потом наставник представил хозяевам меня, хозяйский сын, Николай, дополнил похвалой обо мне, юном, но уже сведущим лекарем, лечил его также от раны. Обменялись подарками, потом сели за стол, Николай налил сначала старикам, а затем мне и себе в деревянные расписные кружки горилки, ее тоже сами сварили. Слово за словом, кружка за кружкой, после третьей я сомлел, почти ничего не помнил, что было потом. Проснулся под утро на лавке в незнакомой горнице, сходил во двор, попросил у хлопотавшей на кухне хозяйки рассола, выпил полный ковш, только потом почувствовал себя хоть отчасти живым и здоровым.

После, за столом, старшие беззлобно подшучивали надо мной, слаб оказался, нет еще казацкой крепости, но вслед "успокоили", какие мои годы, всему научусь, пить горилку тоже. После завтрака поблагодарили хозяев за радушие и праздник, попрощались и отправились на своих конях дальше к следующим хуторянам. Я тяжело вздохнул, трудная эта работа, гостевать у щедрых на угощение запорожцев, но и обижать хозяев нельзя, надо принять такое испытание со всем мужеством и стойкостью. А потом, задним умом, пришла мысль, я могу же как-то изменить свой метаболизм, разложить спирт, ускорить его выведение из организма. Принялся экспериментировать с остатками алкоголя, которые все еще давали знать затуплением моих чувств и разума, коль до такого простого вывода понадобилось столько времени и мучений. Через несколько минут буквально промок, с обильным потом вышел весь перегарный яд, сразу вернулась ясность ума и свежесть чувств, мир вокруг расцвел радостными красками, жизнь прекрасна!

Принятая мера помогла мне справиться с последующими праздничными и свадебными застольями, где лукавые казаки старались напоить юного неофита, а потом посмеяться над ним. Но не тут то было, я не отставал от старших товарищей, принятую дозу тут же нейтрализовывал, выводил с потом и естественным путем, чувствовал себя превосходно по сравнению со своими собратьями по застолью. Наставник вначале удивился подобной стойкости, памятуя первый мой прием горилки, а потом понял и только посмеивался про себя над усилиями заядлых выпивох устроить мне конфуз. Казаки также стали о чем-то догадываться, вспомнили, что я ученик характерника, больше не заставляли меня пить. Сам я особо не увлекался горячительным, только со всеми за здравицу и свадебные пожелания.

В третьем хуторе на свадьбе я заприметил молодую красивую казачку в черном, вдовьем платке, сидевшую за столом рядом с матерью жениха. Осторожно, обиняком вызнал у местных хлопцев о ней, зовут Катей, сестра жениха, овдовела почти сразу после замужества, муж ее утонул в прошлую осень, пьяный выпал из лодки. Не осталась в мужнем доме в соседнем хуторе, не сладко ей там пришлось, вернулась к родителям. Блюдет себя, почти все время дома, редко ее увидишь на посиделках и праздниках, а раньше, до замужества, отличалась веселым и задорным нравом, была заводилой среди девчат, первой певуньей. Ей всего 18 лет, но вот не свезло, вдовья доля не радостная. Мало надежды, что кто-то возьмет ее в жены, когда вокруг много гарных дивчин, а грешить у казаков не принято, лютая казнь ожидает распутников, забитие камнями до смерти.

Ее тихая красота, идущая изнутри светлая аура душевной чистоты поразили меня с первой минуты, как я увидел ее, в моей прежней жизни мне не встречались еще девушки с таким обаянием. Даже моя первая любовь, Наташа, захватила меня броской внешностью, но ничем более от других девушек не отличалась. Это я понял сейчас, вспоминая давно минувшие дни наших встреч. В то время таких мыслей, конечно, не было, я был увлечен девушкой безусловно, ослеплен ее красотой. Теперь же, смотря как бы со стороны, без любовных шор, смог осознать и оценить ее объективно, насколько такое возможно в чувствах. У Кати же очарование совсем другое, я смотрел на нее не только обычным взглядом, но и внутренним видением, в ней исключительное совершенство, полная гармония внешней и внутренней красоты. Для меня стало очевидным, это моя судьба, моя половина, данная Всевышним, иной спутницы жизни мне не надо.

При первой возможности я отозвал своего наставника в сторону и, волнуясь, понимая, что разговор будет трудным, для характерника, как монаха, обет безбрачия почти обязателен, завожу очень важный разговор: Дядько Данила, помоги, пожалуйста. Мне нужно твое благословение, я встретил здесь казачку, без которой мне жизни нет. Знаю, что характерник не должен отдавать свои силы на стороннее, но пойми, любимая и верная жена может дать большее, поднять дух и вдохновить на святые свершения. Без нее же мне свет станет не мил, не смогу теперь творить чудо, как птица с раненым крылом не может лететь.

Учитель долго молчал, всматриваясь в мои глаза, потом только спросил: Кто она?

Тихо отвечаю, не веря своему счастью: Катерина, младшая, вдовая дочь хозяина этого дома, Акима Павлюка.

- Вот как, - ответил старый казак, подумал, потом продолжил - молодица важная, душою милая, хорошая будет хозяйка. Но ты понимаешь, что на Сече сейчас тебе не позволят жениться, пока не отслужишь свой срок?

Понимаю, - отвечаю наставнику, - готов ждать, но, прошу, переговори с ее отцом, пусть разрешит встречаться нам, если буду мил Катерине. Можно посвататься, стану ей нареченным женихом, пока не настанет срок.

Наставник после небольшого раздумья согласился со мной и мы вернулись ко столу. На следующее утро после завтрака дядько Данила переговорил наедине с хозяином, а после отвел меня в сторону и ответил на мой молчаливый вопрос: Аким Никанорович дал согласие, сегодня, после венчания молодых в соборе и посиделок в доме невесты, дадим вам встретиться здесь, при нас. Если сговоритесь с молодицей, то обсудим сватовство. Все понял, Иван?

- Понял, - отвечаю, - великая благодарность тебе, дядько Данила, будешь в нашем доме как отец родной, - обнял старика, а потом поклонился ему в ноги.

В беспокойном ожидании предстоящей встречи с будущей суженой почти не замечал, как проходило венчание молодых, застолье в доме новобрачной, возвращение с молодыми в дом Павлюка, все это время почти не отрывал глаз от Катерины, невольно смущая юную казачку. Только когда наставник, оглядев со всех сторон меня, высказался: Орел, гарный казак! Все, идем к хозяевам, - пришел в себя, волнение ушло подспудно. Вернулась ясная мысль и осознание чрезвычайной важности нашего свидания, да еще на людях, нельзя мне опростоволоситься перед Катей, первое впечатление остается на всю жизнь.

В светлой горнице на лавках вдоль стен чинно сидели отец и мать моей зазнобы, два брата, считая молодожена, их жены, старшая сестра со своим мужем, Кати среди них нет. Мы вместе были с самого утра, но теперь делаем вид, что встречаемся впервые. Не спеша зашли в комнату, я за дядькой Данилой, поклонились святым образам, поздоровались с будущими родственниками. Они встали, ответили нам, отец пригласил за накрытый белой скатертью стол. Расселись, мы напротив родителей, первым начал разговор мой учитель:

- Аким Никанорович, Дарья Степановна, мы с моим воспитанником, Иваном Свирьковым, к вам с великой докукой. Ивану пришлась по сердцу ваша дочь, Катерина. Он просит свидеться с ней, если сладится между ними, то желает сосватать и взять ее в жены после службы в Сечи. Не буду сильно хвалиться, но скажу, Иван хлопец достойный, будет видным казаком, у меня он учится стать характерником. Толк из него изрядный, о том может вам поведать кошевой, Иван Дмитриевич, в походе этим летом отмечен войсковым кругом за немалые заслуги. Душою Иван мягок, дочь вашу не обидит, думаю, будет у них крепкая и ладная семья. Что скажете, дорогие хозяева?

После непродолжительного молчания ответил отец Кати: Данила Степанович, мы с жинкой чтим вашу просьбу, да и наслышаны много доброго о вашем ученике, даем свое согласие. Пусть же молодые сами сговорятся, будет лад между ними, то можно поговорить и о сватовстве. Мария, - обратился хозяин к своей старшей дочери, - позови-ка сюда Катерину, пусть скажет молодцу свое слово.

Мария, высокая статная казачка лет тридцати, очень похожая на Катю, неспешно встала из-за стола, направилась в соседнюю комнату. Долгую для меня минуту никого не было, слышно только шушуканье, приглушенные голоса, а потом в дверях появилась она, моя Катя, красивая, в нарядной одежде, но с тем же вдовьим платком. Перешагнула через порог и застыла, потупив глаза, смущенная взглядами всех присутствующих. Встал, сделал несколько шагов к ней и, волнуясь, но стараясь хоть как-то держать себя спокойно, приветствую ее: Здрав будь, Катерина Акимовна!