Через полчаса она, решительно шмыгнув курносым «рязанским» носом, заявила:
— Всё, со скучной и пресной береговой жизнью покончено. Причём, раз и навсегда. Желаю плавать. Вернее, ходить — по всем-всем морям-океанам нашей древней и прекрасной планеты…. Серж, назначишь меня своей официальной помощницей? После свадьбы, я имею в виду?
— Безусловно, моя морская амазонка. Всенепременно и обязательно. И фуражку «с крабом» выдам. И парадный мундир пошьём — красивый и элегантный, как и полагается.
— Чего же тогда стоишь — столбом соляным? Целуй свою нежную и трепетную невесту…
«Пойдём-ка отсюда, братец. Не будем мешать нашей сладкой влюблённой парочке», — смущённо захмыкал благовоспитанный внутренний голос. — «Ишь, как страстно целуются-обнимаются. Даже завидно. Через минуту-другую, наверняка, позабыв обо всём на Свете, отправятся в трюм…. Ладно, следуем к маяку. Поднимемся на самый-самый верх, тщательно осмотримся и заценим обстановку…
Дверь, прикрывавшая когда-то вход во внутренние помещенья маяка, отсутствовала, а из чёрного, почти квадратного проёма остро пахло застарелой плесенью и свежей кошачьей мочой.
«Окон-то на стенах нет — вплоть до верхней площадки, где когда-то располагались масляные сигнальные фонари. Следовательно, внутри темно, как в попе у чистокровного африканского негра», — предположил рассудительный внутренний голос. — «Надо было разжиться на «Кошке» хотя бы элементарной свечкой. Да, ладно, чего уж теперь. Не возвращаться же назад, мол, плохая примета. И так заберёмся, чай, не баре изнеженные. Только, братец, ты шагай, ради Бога, поосторожней…. Ага, узкая винтовая лестница. Только, похоже, без перил. То бишь, безусловно, они раньше были, только уже разрушились от старости…. Ничего страшного и непоправимого, поднимаемся, прикасаясь ладонями к кирпичной кладке. Вперёд и вверх. Ступенька. Вторая. Третья…. О-па. Что это такое — мягкое и мохнатое — под правой ладошкой? Наверное, густой-густой мох, поросший плесенью. Или же многолетний лишайник. Ерунда, шагаем…. Вода капает сверху. Холодная. Ой, капелька попала за шиворот. Щекотно…. Ступенька. Ещё одна. Ещё…. Уже за полторы сотни перевалило. То бишь, конечная точка маршрута где-то совсем рядом…. Ага, свет впереди. Уф, надо бы немного отдышаться…. Вот и искомая смотровая площадка: что-то типа глубокой лоджии, наспех заколоченной прямоугольным фанерным листом, к которому приставлена длинная подзорная труба на метровой треноге. Понятное дело…. Дверь какая-то. За ней, наверное, раньше находилась «служебка» смотрителя маяка, где он хранил запасы масла, сменные фонари, всякие хитрые стеклянные линзы, а также мог немного погреться-перекусить в холодную и дождливую погоду…. Интересное кино, из-за двери доносятся характерные звуки. Характерные для активного занятия сексом, я имею в виду: размеренные скрипы, чьё-то учащённое дыханье, приглушённые стоны-всхлипы. Я даже догадываюсь, кто там сейчас находится-возится. Это, видимо, у них семейное. Ха-ха-ха. А яблоко от яблони, как известно, не далеко падает. Ставлю сто американских долларов против одного мексиканского сентаво, что и Мартина с Куликовым — прямо сейчас — занимаются тем же самым…».
Ник неосторожно задел ногой большой молоток, небрежно прислонённый деревянной ручкой к стене. Раздался громкий «бряк», «сексуальные» звуки за дверью тут же стихли.
— Э-э, только не надо сразу палить — почём зря, — попросил Ник. — Это всего лишь я, Андрес Буэнвентура, скромный и безобидный виноторговец из испанской Барселоны…
Через несколько секунд громко и противно скрипнули ржавые дверные петли.
— Командир? — из-за слегка приоткрывшейся тёмно-коричневой двери показалась растрёпанная голова Сизого. — Мы это…. Сейчас. Подожди совсем немного…
Вскоре они, действительно, появились — смущённые, но донельзя довольные и счастливые.
«А ещё, братец, супруги Сизых-Толедо (узнаю строгого и принципиального капитана Куликова), облачены в морскую форму», — дисциплинированно доложил внутренний голос. — «То бишь, в классические полосатые тельняшки, светло-бежевые брезентовые штаны и грубые чёрные ботинки. Причём, шнурки на этих ботинках завязаны откровенно небрежно. Вернее, наспех. Оно и понятно, учитывая некоторые недавние обстоятельства…. Айне, впрочем, это ни капли не вредит. Даже, наоборот, все её женские прелести-достоинства ненавязчиво подчёркиваются. Я имею в виду длинные ноги и высокую грудь, тельняшка-то короткая и тесная — в отличие от дочкиной.… А как у Айны сейчас глаза блестят! Офигеть и не встать. Женщина, одним словом, причём, с «большой» буквы и до мозга костей.… У Сизого же, между прочим, на жилистой шее пламенеет свежий нехилый засос. Картина маслом, короче говоря. Под ёмким и лаконичным названием: — «Жаркая любовь-морковь в классическом мексиканском интерьере…». А ты, дурачок, так и живи — без горячей женской ласки. И поделом, между нами говоря. Не фиг с парашютом прыгать — в неурочный час…. Ну, не нравится кому-то Всемогущему, восседающему на Небесах бескрайних, что некоторые
— Приветствую вас, соратники, — вежливо поздоровался Ник. — Иди-ка сюда, отважная и умелая охотница на кровожадных латиноамериканских аллигаторов, в щёчку чмокну…. А ты, консервативный и упрямый гватемальский кабальеро, лапу давай, пожму…. Отлично смотритесь, ребята. Здоровы, симпатичны, счастливы. Словно бы вторую молодость переживаете. Искренне рад за вас. Так держать…. А что у нас, кстати, происходит, а?
— Да, ничего особенного, дон Андрес, — слегка засмущалась Айна. — Детки, понимаешь, выросли. Афоньо, как гениального математика и шахматиста, московское Руководство отправило на обучение в далёкую Англию. Какая-то там новомодная кибернетика. Или же что-то насквозь аналогичное. Им, понятное дело, видней…. А Мартиночка-то наша замуж собралась — за капитана Куэльо…
— Ещё не факт, — нахмурился Сизый. — Вот, когда свадьба отгремит-отшумит, тогда. А пока — одни только разговоры…
— И ни какие, Лёша, не разговоры. Поверь. В меня дочка пошла. Раз выбрала себе суженого, значит, уже не отпустит. Не отпустит и никому не отдаст. Точка. Ну, как я тебя когда-то — много-много лет тому назад, в дикой чукотской тундре. Высмотрела, приворожила и забрала — навсегда.… Вот, я, командир, и говорю, мол, детишки повзрослели, встали на крыло и разлетаются в разные стороны. Поэтому мы с Лёшей и решили — завести ещё одного ребёночка, чтобы не скучать на старости лет. Ну, и занимаемся — по мере сил — этим самым. То есть, «созданием» чада.
— Понятное дело, — улыбнулся Ник. — А ещё приятное и полезное во всех отношениях. Кто бы спорил. Я, впрочем, совсем про другое спрашивал…. Для чего нас всех здесь собрали? И что тут делает «Кошка»? А ещё эта площадка. Маяк — явно заброшенный. А дверь, ведущая в каморку смотрителя, почти новая. Как такое может быть?
— У Куликова на «Кошке» имеется коротковолновая рация, — приступил к пояснениям Лёха. — С месяц назад он получил строгий приказ от московского Руководства, мол: — «Проконтролировать и обеспечить безопасность отхода «Гранмы» из порта Туспан…». Мы этим самым, собственно, и занимаемся. То бишь, обеспечиваем безопасность отхода. В частности, взяв в краткосрочную неформальную аренду этот высоченный маяк…. У кого — взяв? А у местной криминальной полиции. Они, коршуны прибрежные, давно уже на верхней «маячной» площадке оборудовали полноценный пункт наблюдения (со столом, стульями и кроватью), в плане активной борьбы с обнаглевшими в корягу контрабандистами. Мы и заслали, долго не раздумывая, здешнему полицмейстеру немного американских денежных знаков. Потом я сюда притаранил и закрепил — для пущей маскировки — прямоугольный фанерный щит с заранее вырезанными отверстиями, а также мощную оптику на треноге. Старательно наблюдаем — с краткими перерывами на отдых — за участниками и участницами будущей экспедиции на Кубу.
— И что интересного высмотрели?