— Возможно. Возможно.

— Вы знаете, что Лига Заката бросила его? Что он всё продал, даже свой драгоценный корабль в Бресте, и всё равно у него недостает средств оплатить мой аукционный счет?

— Удача в ту ночь от него отвернулась.

— Она много раз от него отворачивалась. Но никогда навсегда. И меня это убивает. И теперь, когда уже он должен мне, я особенно не чувствую себя от него свободной.

— Наверное, этого не будет вообще. Он всё еще любит вас, — произнес Сагит.

— Главное, что я его никогда не любила, — ответила Жаннетт. — Впрочем, господь с ним, поговорим о вашей доле. Первым траншем вы приобретаете тысячу лошадей?

— Да. Дома скопились долги, нужно их раздать. Я долго думал, что мне делать со всем тем, что я теперь знаю, и решил начать с этого…

Когда прибыли в Шато де О, Жаннетт и Савичев под руку ушли вперед к стройке, где командовал Робер-коротышка, старый приятель Буссенара, тоже перешедший от греха на их сторону.

Сагит тем временем отстал, чувствуя чуем седьмого сына, что должен задержаться, остаться один и был таки прав.

Так и случился его последний разговор с убийцей Инныпъина.

Ла Пуассон потускнел и пообтрепался. Время и безденежье не пощадили его. Свою трость и щегольские перчатки он где-то потерял. Цилиндр оказался безнадежно помят. Ла Пуассон отделился от стены, у которой поджидал изменения ситуации у дома Сансонов. Вот и дождался.

— Хорошо смотритесь, — произнес Ла Пуассон, криво улыбнувшись. — Она замечательно позаботилась о вас. Пройдемся?

Сагит был не против.

— Признаю, спрятать череп в катакомбах оказалось тонким ходом, — выдавил Ла Пуассон, когда они проходили сводчатые прохладные конюшни, полные сырого запаха непросохшей еще кладки. — Тут ты меня обошел. Я два месяца не видел солнца, я перерыл всё на пути, который ты прошел под землей, от Шато де О до монастыря Кармелиток. Я вот этими руками перебрал, наверное, миллион черепов. Я ничего не нашел. Скажи мне, где он?

— Я не помню, — честно ответил Сагит. — Где-то там.

— Если ты торгуешься…

— Я не для торговли у тебя его отобрал.

— В таком случае торговаться буду я. Ты же знаешь, — проговорил Ла Пуассон стервенея, — я ведь не оставлю этого так. Я это дело закончу. Я найду череп, не этот, так другой, и опрокину эту цепь случайностей и нелепиц. А после, когда я разберусь с главным, я займусь тобой. Не только тобой. Но только ради тебя я отправлюсь на Восток, проникну в бухарский каганат и добуду череп Тимура из его усыпальницы. И вот тогда я поверну его армии на север. Я сгною всю твою чертову землю, коней перебью, а ты сам вообще не родишься, ты понял?!

— Что я слышу, — Сагит покачал головой. — А как же Свобода? Равенство? Братство, наконец? — Сагит криво улыбнулся. — И эти люди говорят, что призваны загнать всех прочих в свое светлое будущее. Нет, спасибо, мы как-нибудь сами.

— Мне всегда было интересно, — продолжал Сагит, — почему ты так уверен, что делаешь то, что делаешь, по своей воле? А что если в грядущем кто-то раскопал твой череп и теперь так же нашептывает? Кто-то из твоей обожаемой Лиги Заката? Не думал? Вот подумай.