— Ничего не знаю, ничего не ведаю. Мои пятнадцать процентов. Моё дело — сторона.

Наталья сверкнула глазами.

— Вадик — ладно… Но ты-то что? За какие-то дебильные триста тысяч баксов предашь всё наше дело? Бросишь «Колодезь» и эти путешествия?

— Триста тысяч — это тоже неплохо. — Парень с довольным видом улыбнулся. — Домик на сочинском побережье себе куплю. Катьку туда привезу. Или Машку. Я ещё не решил. С крутой тачкой выбор большой.

— Какая же ты, сволочь, Серёжка… — с чувством протянула Наталья.

Серёжка развёл руками.

— Селяви. Ты нетолерантна, мать, но этот грех тебе простится.

И он вышел. С той стороны опять загремел замок.

Наталья опустила лицо и замолчала. Её плечи мелко вздрагивали. Савелий Игнатьевич понял, что она плачет.

— Ну, ладно… — начал он, но женщина подняла мокрое от слёз лицо, и рабочий осёкся.

— Да? — крикнула Наталья. — Я ещё понимаю — Вадик… Мы же почти два года были вместе. Допустим, надоели друг другу. Но Серёжка, блин… Я же к нему, как к дитю малому относилась… Нянчилась с ним, дура… Задания по матану помогала делать… Баллы в тестах подкручивала… Долбаная идиотка.

В углу деликатно откашлялся Мякишев.

— Зря вы на себя наговариваете. Я так понял, что этот ваш Вадик решил продать кому-то «Слово…»?

— Ага.

— И договорился с Сергеем. А вы, видимо, думали иначе…

— Что значит — думала? У нас группа по спасению редких ценностей… Мы архимедовские чертежи из Сиракуз вытаскивали. Можете поверить? Красивые, между прочим, штуки. Мы для музеев старались… А тут — опять всё это… баксы… тачки… два ствола…

— Прошу прощения, а что это за баксы такие? — спросил Мякишев.

— Вам лучше не знать, — раздражённо мотнула головой Наталья.

— По-моему, похоже на имя египетской богини Баст…

— Ага. И некоторые точно так же им поклоняются. — Она подняла глаза. — Слушайте, его надо остановить. Я не знаю, кому он предложил «Слово…», но теперь рукопись точно никто не увидит.