Я тщательно умываюсь дождевой водой, стирая с лица все последствия от курения травки, надеясь стереть с него все, что может выдать мои эмоции, ведь мне надо быть осторожным, чтобы скрыть от отца и Дженет все, что я чувствую.

Когда я вхожу в кухню через заднюю дверь, я чист, как белый, неисписанный лист бумаги, как несколько последних листов альбома Ласи, которых так и не коснулся карандаш. Мне плевать, что они там прочтут — что бы то ни было, это будет лучше того, что я на самом деле чувствую.

— Ты промок насквозь! — Дженет спешит к раковине за полотенцем, чтобы я мог вытереть лицо, руки и мокрые волосы.

Пес перестает лаять, но его глаза пристально глядят на меня с противоположного конца комнаты, следя за каждым моим резким движением, — такой же подозрительный, как мой отец.

Обед уже на столе. Над закрытыми крышками поднимается пар, и я не вижу, что там. Но если все горячее — значит, я не так уж сильно опоздал.

— Какого рожна ты забыл под дождем? — спрашивает отец.

— Я не знаю, — бормочу я.

— Ты никогда ничего не знаешь! — говорит он, а мачеха бросает на него взгляд, чтобы он не горячился.

— Что? — спрашивает он ее. — Это же правда. Мы от него всегда только и слышим: «Я не зна-а…» — он кривит рот и понижает голос, чтобы показать, как глупо я выгляжу, и в придачу выставить меня полным идиотом.

Я закатываю глаза и качаю головой.

— Неважно, — говорю я. Это всегда доводит его до белого каления — его лицо краснеет, он сжимает руку в кулак под столом, пока моя мачеха не бросает на него еще один взгляд, чтобы напомнить, почему я вообще живу с ними. Он медленно разжимает кулак.

— Постарайся не изгваздать весь пол! — говорит он, когда я иду в ванную.

Я хотел сказать ему, что мне не пришлось бы шляться по лесу и марать ноги, если бы он не жил в этом захолустье, если бы он на самом деле жил в городе, как я и считал раньше, потому что он сам мне это говорил — что живет в Портленде.

Какой к черту Портленд!

Мы жили по меньшей мере в часе езды от города. Это место совсем непохоже на город. Дома стоят отдельно друг от друга, в стороне от дороги, участки засажены деревьями, но они совсем не спасают от демонов. Здесь слишком уединенно, чтобы они держались в стороне, им здесь слишком вольготно и просторно.

В городе дома стремятся ввысь, как бетонные деревья, и демонам там намного труднее — проходить сквозь бетон не так легко, как сквозь мягкую почву.

В городе меня не так уж легко узнать в толпе, среди тысяч людей на улице, среди бесконечных рядов окон, уходящих вверх, в шуме дорог, в непрерывном гуле машин, заглушающем мой голос, на который они летят, словно мухи на падаль.

Я никогда не оставил бы Ласи ради этого. Мне было спокойней под ее защитой.

Я уехал только ради города.

Ради его спасительного обезличивания.