Чудной человек — потому что они так говорят.

Странный человек — потому что они так говорят.

Замороченный человек.

Сломленный человек.

Мир станет лучше, если я не буду привлекать к себе внимание, так как мусор лучше бросать на обочине. Никто не обращает внимания на запахи или на опарышей, пока их не чувствуют, не видят — пока они далеко.

Я стараюсь держаться как можно дальше от остальных. Хожу впритирку к стенам коридора. Прячусь за своими волосами, которые достаточно длинны, чтобы скрыть лицо. И считаю: если им нет дела до меня, то и мне нет дела до них.

Они говорят, что беспокоятся за меня. Всю жизнь обо мне кто-то печется. Учителя, школьные консультанты[5], отец и мачеха…

Переживают, что я отличаюсь от других, что ко мне не тянутся ребята и у меня нет друзей, которым можно пожать руку, которых можно обнять… Переживают, что я не нуждаюсь в вещах, которые они пытаются мне навязать.

Их беспокоит мое молчание.

Они хотят знать, что происходит в моей душе.

— Я не понимаю тебя, — говорит отец каждый раз, когда я сижу перед ним, отвернувшись к стене, и мои глаза, занавешенные бесцветными прядями волос, напоминают выцветшие голубые джинсы; сижу, словно тигр в лесной чаще, свирепый и затаившийся. — Я не понимаю, почему с тобой всегда так чертовски трудно!

Хочется сказать ему, что нет ничего непонятного в молчании.

Молчать лучше, чем говорить.

Молчать лучше, чем говорить правду.

К тому же… На самом деле они не хотят знать, что я чувствую. Не хотят слышать правду, потому что это их огорчает. Не желают слышать причитания моей матери о том, что я разрушил ее жизнь, что я причина ее пьянства. Они не хотят слышать о том ублюдке — ее дружке О"Рое. И уж совсем они не желают слышать о том, что он находил меня слишком смазливым для мальчика, о том, как его потная, горячая рука обжигала меня, когда он гладил мою спину, а еще — каков его стальной кулак, стоило мне попытаться вырваться от него.

Это поставило бы их в неловкое положение.

Это разрушило бы их представление о мире.

Им интересно только то, что происходит по их правилам — как должно происходить. Все то, что коварно вкрадывается, чтобы разрушить приятные для них представления о хороших домах, больших машинах, и торговых пассажах, должно быть скрыто, похоронено, проигнорировано, а еще лучше — забыто. Но все, что я вижу, глядя вокруг, это именно то плохое, что смогло просочиться — демоны, живущие рядом с той тенью, где обитаю я. Я вижу, что они творят — поэтому и стараюсь побольше молчать.

Теперь я умею врать.

И я отвечаю «отлично» на вопрос, как поживаю.