Кто-то сказал, что особые люди — это те, кто первым лезет на стены, когда говно попадает в вентилятор. Вот самое наглядное сравнение, которое могу привести, чтобы побудить других держать свою задницу в последнем ряду, что бы им ни сулили.
Вербовщика звали лейтенант Медейрос, и был он гордым обладателем культи. Героический воин потерял левую руку на каком-то этапе своей почетной военной карьеры. Он не сказал, каким образом. И он не сказал когда. Мы все воспринимали как должное. В те дни нам не казался странным человек с пустым рукавом, свисающим от плеча — словно ошибся портной, шивший китель: в какой-нибудь Богом забытой стране всегда сыщется войнушка, если поискать, а протезы по карману только богачам. Кредитный союз, пребывавший тогда в зачаточном состоянии, еще не открыл бесценные врата механического восстановления бедному и угнетенному рабочему классу.
Зато лейтенант обладал громким, как базука, голосом и умел манипулировать людьми: не прошло и десяти минут, как мы с готовностью ели из его уцелевшей руки. Он продержал нас, восторженных и вылупивших глаза, целых полчаса — дольше, чем любой учитель в течение учебного года.
Я кое-что записал.
Места, которые мы посетим: семь континентов, семь морей.
Люди, которых увидим: первый мир, третий мир, развивающиеся страны, дикари, главы государств.
Что мы будем делать: тренировки, упражнения, марши в пешем строю, драки, игры.
Как мы будем это делать: на пределе возможностей, которые всегда оказываются больше, чем человек привык считать.
Почему мы будем это делать: из любви к Америке. Из любви к демократии. Из любви к свободе.
Я поверил каждому слову.
После собрания лейтенант Медейрос и его офицеры установили возле дверей аудитории хлипкий ломберный столик, где мы могли получить ответы на любые вопросы, связанные с военной карьерой. Рослый паренье исклеванными акне мясистыми щеками зажал в углу сержант-майора и затеял односторонний спор о текущей военной политике США в странах Юго-Восточной Азии. Младший лейтенант, единственная женщина среди пришедших, спокойно стояла в окружении трех-четырех старшеклассниц. Я заметил, как Стейси Гринбаум быстро и горячо говорит что-то в этом маленьком кружке, и на секунду подумал, не обо мне ли речь.
Лейтенант Медейрос был свободен. Кинувшись к его столу и слегка напугав своим внезапным появлением, я выпалил:
— Как вы считаете, из меня выйдет хороший солдат?
И картинно напряг щуплые бицепсы в тщетной надежде натянуть рукава рубашки.
Лейтенант откинулся на спинку стула, с тайной усмешкой оглядел меня с головы до ног и прищурился, оценивая, как борова — призера на деревенской ярмарке.
— Ты занимаешься спортом, сынок?
— Спортом, сэр?
— Ну, физкультура в вашей школе есть? — кивнул он в сторону спортзала.
— А, да, сэр. Лакросс. Я играю в лакросс.
— И как, успешно?