— Чего ж ты хочешь?

— Табачку бы.

— Ладно, — сменил гнев на милость Вахрамеев и жестом фокусника извлек из-за пазухи серебряный портсигар с гравировкой «за ХХ лет безупречной сверхсрочной службы». — Угощайся!

— Дяденька, я две возьму! — заискивающе спросил парнишка и тут же спрятал вторую папиросу за ухо. — Благодарствую…

— Бери-бери, — усмехнулся Игнат. — Ну чего застыл?

— А вы, извиняюсь, спичками не богаты?

— Может, тебе еще и легкие напрокат?!

— Своими обойдусь.

— Ну-ну. Как тебя звать-то?

— Семкой.

— И чего же ты, раб божий Семен, такой зачуханный? Ты же еще молодой, орлом должен летать, а не каракатицей ползать!

— Работы много, — пожаловался новый знакомый, — нас ведь Зи…, то есть его превосходительство господин адмирал Зимин, каждую ночь гоняет, только в путь. Ни сна, ни продыху. То разгрузки, то погрузки. Борта заправляй, проверки по регламенту, смазка… Тут не то что устанешь, тут не знаешь, как ноги не протянуть…

— Что, работать заставляют, — почти ласково, но с тайной насмешкой, протянул Вахрамеев, — ты, паря, я смотрю, настоящей службы не знал. Тебя бы на флот, вот там ты бы понял, что такое наше матросское дело…

— Чур меня! Нет уж, я лучше в вольнонаемных останусь… Тут и платят больше, и строгостей таких нет.

— Так говоришь, работы много… — задумчиво, скорее сам себе, пробормотал Игнат.

— Агась. Говорю же. Каждую ночь налеты устраиваем! Сеем доброе, вечное, нужное…

— Хех. Это ты, паря, правильно сказал. Самураи — они такие, доброго слова не понимают. А огнем да святым чугунием — это завсегда доходчивее!

— Дяденька, а вас самого-то как звать?

— Ежели не в строю, можешь дядей Игнатом звать, племянничек. А на службе боцман Вахрамеев! Уразумел?

— Ага.