Тяжелый засов грубой двери громко лязгнул. Мы остались вдвоем. Пленница, при последних словах Роккера вскочившая с ящика, стояла с неподвижным взором широко раскрытых синих глаз, схватившись рукой за грудь.

— Мальви… — прошептала она чуть слышно.

Я помог ей опуститься на ящик, заменявший стул. Теперь ее широко раскрытые глаза быстро меняли выражение, возбужденно мерцая смелыми отсветами деятельной мысли. У меня возникла догадка.

— Вы хотите сказать, — проговорил я, — что профессор Мальви…

— Мой дядя! — Он здесь! — глухо вскрикнула она. — Они привезли меня к нему! Они ошиблись! Меня зовут Иветта Габриель Ренье.

Она заговорила спокойнее.

— Жанна Мальви уехала в университет. Я осталась одна. Они не знают Жанну в лицо. Они приняли меня за нее. И вот, наши двухлетние поиски неожиданно увенчались успехом: дядя — найден!

Она спрашивала меня своим синим взглядом:

— Но с какой целью бандиты хотели привезти дочь к отцу? На чем они строят свою игру? Вы мне поможете… лорд… как вас?

— Лорд Бентфорд! — Такой же лорд, как вы — дочь профессора Мальви, — сказал я, с радостью отметив улыбку на усталом лице товарища по несчастью.

Прогремел засов, и по знаку рыжего Роккера мы покинули свою тюрьму. Лестница с неровными гранитными ступенями привела нас во второй этаж. На площадке лестницы было две двери. Роккер вошел в правую дверь, через которую доносился хриплый смех Тима. Я переступил через порог.

Острая боль прожгла мне сердце: я увидел профессора Мальви. Он сидел на деревянной лавке посреди комнаты, прикованный четырьмя цепями к трем стенам и потолку. Иветта Габриель бросилась к старику с криком:

— Папа!

Профессор трясущимися руками, худыми, как палки, обнимал плечи припавшей к его коленям Иветты Ренье, и срывающимся голосом спрашивал.

— Ты?.. Ты?..

Длинные пряди волос упали ему на лоб, закрывая завесой впалые измученные глаза.

Роккер и Тим широко и зловеще улыбались, созерцая картину столь ловко слаженной ими «встречи отца с дочкой», и левая бровь Роккера, жившая самостоятельной жизнью, извивалась и подергивалась, как будто плела ведомую ей одной сеть коварных замыслов.

— Дядя! — прошептала Иветта Ренье по-французски. — Это, я Иветта! Надя жива, здорова. Бандиты ошиблись. Делайте вид, будто вы признали во мне свою дочь, иначе…

С пеной у рта, сведенного судорожной гримасой злобы, Роккер прыгнул к Иветте и мощной рукой оторвал ее от профессора.

— Молчать! — прохрипел он, задыхаясь. — Ни слова ни на одном языке, кроме английского. За заговоры против меня и Тима — порция свинца в череп!