– Вот здесь, почти на краю, но мы сразу включили реверс винта и покатили задом назад.
Разбег получался в два раза длиннее, чем у моей корявой подделки под «фарман». Странно. Опылять наши поля на хуторе мы приглашали с Московской области частника. Так у него «пайпер каб» взлетал всего с сотни метров более-менее ровной площадки.
– То есть хвост не поднялся, раз реверс отработал? – уточнил я.
– Точно так.
– Вот что… Ставь свой аппарат на поплавки вместо колес, – вынес я свой вердикт. – Взлетать будем с реки. На поплавках хвост заранее поднят. А вот крыло придется переделать. Площадь закрылок, наверное, мала. Считайте, господа инженеры, считайте… И только потом делайте.
Читал я как-то в юности, что обилие систем гидросамолетов в начальный период авиации было обусловлено именно большой линией разбега до взлета. А на воде она практически бесконечная.
В глазах инженеров праздничный блеск сменила тоска.
– А кто вам сказал, что будет легко? – обвел я их взглядом. – Воздух еще не изученная субстанция. Все наши знания о нем приблизительные и эмпирические.
Плотто, как и обещал, прислал мне трех мичманов, желающих переквалифицироваться из воздухоплавателей в летчики. Энтузиастов. Прибыли они на третий день, как я вышел из отпуска. Как подгадали.
Мичманцов этих, к их глубокому разочарованию, я поставил младшими техниками к самолетам, заявив, что, пока они не будут знать матчасть аэропланов назубок, к полетам я их не допущу.
– Это вам не пузырь с газом, который сам по себе летает. И заодно, как бывшие моряки, рассчитайте и сконструируйте поплавки для нового паролета Лайфорта, чтобы он мог взлетать и садиться на воду.
Мичмана же привезли посылку от Моласа. Огромный ящик на железнодорожной платформе. С охраной, которая бдела за целостностью пломб на каждой станции.
В ящике находился целый двигатель внутреннего сгорания республиканского конструктора Шербура. Нерабочий. Сломанный. И еще куча всяких железок неясного генеза.
В сопроводительном письме главный разведчик ольмюцкого короля отметил, что данный мой заказ совершил почти кругосветное путешествие через Португейзе и Мидетерранию и стоил жизни двум его агентам, которые, занимаясь для прикрытия сбором металлолома и имея соответствующую легальную фирму, воровали эти детали с воздухоплавательного завода «на металлолом». Мелкое уголовное преступление, но республиканский суд постановил их повесить.
И не «потому, что…», а «чтобы не…».
В ящик Молас заколотил все, что они успели украсть и заранее переправить. В том числе и один двигатель внутреннего сгорания с погибшего дирижабля. Со вторым двигателем, рабочим, их поймала полиция. Как говорится, «с поличным».
«Большего для тебя по этой теме я ничего сделать не могу, – писал генерал. – Никаких бумаг выкрасть не удалось. Там все так тщательно охраняется после катастрофы, что нет смысла терять людей. Но и за это ты мне должен. Мне нужен маленький компактный пистолет-пулемет бесшумной стрельбы. Такой, чтобы его можно было спрятать под плащом. Пистолет Гоча с глушителем слишком громоздкий и неуклюжий для наших задач. И калибр его маловат. А тот автомат, что ты мне недавно прислал, с деревянным прикладом, слишком большой. А если на него еще и глушитель напялить, то…»
Вот так вот. Опять навьючили. Что я ему, механик Джеймса Бонда, что ли? Как там в кино его звали?..
Отдав все это шпионское железо для изучения своей группе двигателистов внутреннего сгорания, взял со всех них подписку о неразглашении. Молас на таковой настоял.
Дополнительно схематично нарисовал им пятицилиндровую «звезду» с По-2, заявив, что этот эскиз также получен нашей разведкой.