— В основном, яблоки. Груши. Персики, вишни, абрикосы. Оставайся до лета, попробуешь все прямо с ветки — пальчики оближешь.

Я пробормотала ни к чему не обязывающее «хорошо, спасибо», хотя прекрасно понимала, что он пригласил меня исключительно из вежливости.

— Как мама? — официальным тоном спросил он, когда мы вошли в ресторан и уселись за столик. — Она не захотела приехать?

— Ей очень хочется повидаться с тетей Брон, но мама жутко занята. У нее едва ли не вся деревня на руках. — Я слабо улыбнулась. — Кроме Уэльса для нее больше ничего не существует. Может, когда-нибудь она и приедет, но, по-моему, она хотя и не признается, боится самолетов. Да и дорого, к тому же.

— Летать боятся многие. А ты — нет?

— Мне нравится, когда самолет уже в небе. Ты много путешествовал?

— В Штатах был. От Нью-Йорка до Лос-Анджелеса все объездил. И на Гавайях. — Он пожал плечами. — Сейчас отдыхать особенно некогда — отец собрался на пенсию. Мы со Стивом ведем дело на пару и, честно говоря, еле успеваем оборачиваться.

За едой мы болтали о всякой всячине. Он держался очень спокойно и непринужденно, с ним было легко говорить, и темы возникали сами собой. Лишь на мгновение он резко переменился — когда я заговорила о его брате.

— А Стив, он женат?

— Да, пару лет. Николь — из Французской Канады.

— И живут они там же, в Хай-Вайнсе?

— Недалеко, по соседству. Еще кофе? Нет? К водопаду идти не передумала? Тогда захвати пальто, хорошо? Вечерами здесь уже холодает.

Я забежала в номер за кремовым шерстяным пальто и снова встретилась с Карлом уже в вестибюле. По мере того, как мы спускались с горы, водопад ревел все громче. По правде говоря, я сомневалась, что он так уж меня «впечатлит», поскольку мне рассказывали, сколько там обычно толчется глазеющих зевак и туристов, но мы застали всего несколько парочек, облокотившихся о поручни на стене, отвесно падающей вниз, к реке. Было на что посмотреть. Такая силища кого угодно приведет в трепет. Река с грохотом разбивалась о камни, над пенящейся водой играли и сверкали цветные огни, а над самим водопадом сияла гигантская ажурная арка из водяной пыли.

— Ниагара, — сказал Карл, — это индейское слово, означает «Грохочущая вода».

— Да уж, в точку попали. Неужели у кого-то хватит смелости спуститься здесь в бочонке?

— Хватает; некоторым даже удалось выжить, они-то и рассказали, каково это. — Он помолчал. — Первая из тех, кто выжил, какая-то Энни, работала учительницей в школе. Она взяла с собой черного котенка. — В сумерках я увидела в его глазах озорную смешинку. — Когда бочонок открыли, оказалось, что кот весь побелел от ужаса.

— Бедняга, — рассмеялась я. — Представляю, как он испугался.

— Про Ниагару ходит много легенд. Из местных самая известная — про индейскую девственницу по имени Лелавала; отец заставлял ее выйти замуж за толстого старого индейского воина, которого она терпеть не могла. В день свадьбы она и сбежала. Индейцы гнались за ней по лесу. Она прыгнула в каноэ и начала грести вниз по реке. Течение подхватило лодку и смыло в водопад. Говорят, душа Лелавалы живет здесь и иногда является людям вон в той арке из водяных брызг.

— Какая-то часть правды здесь, может быть, и есть.

— Легенды всегда основываются на фактах, — согласился он. — Самую невероятную, но совершенно правдивую историю рассказывают о семилетнем мальчугане, который выбрался отсюда живым. Лет двадцать тому назад.