После десяти часов сна в несравненной атмосфере Западного Колорадо мы были готовы к любому начинанию. Уилла настояла на том, чтобы взять на себя часть работы по укладке вещей, и к десяти утра мы уже карабкались вверх по склону к Пещере команчей, нагруженные провизией. Мы оставили лошадей стреноженными в ущелье внизу, сложив наши пожитки в хижине, где крепкие дубовые стены обезопасили их от любопытных медведей и волков — единственных мародеров, которых стоило бояться.

Два часа спустя, несколько утомленные долгим восхождением, мы начали спускаться по западному склону большого хребта к известняковому пласту, под которым простиралась Пещера команчей. Уилла первой заметила пещеру — видимо, потому, что несла самый легкий рюкзак и могла уделять больше времени и энергии наблюдениям.

— Боб, я вижу пещеру! — крикнула она.

Мы остановились. Склон был такой крутой, что приходилось чуть ли не ложиться на спину из опасения упасть грудью вперед.

— Это ложный вход, — сказал я, проследив за движением ее пальца. Уилла указывала на огромную, заросшую кустарником впадину на склоне ущелья. Однако главный вход в пещеру находился прямо под нами, где осыпь, по которой мы спускались, переходила в небольшое плато. Теперь мы находились в бассейне реки Колорадо. К югу от нас лежали горы Васкес, а почти прямо к западу — знаменитое Красное ущелье.

Через несколько минут мы, шатаясь, выбрались на широкую, выложенную песчаником площадку у входа в пещеру. Сарай, что мы с Роджером построили год назад для хранения наших припасов, оказался даже в лучшем состоянии, чем хижина по другую сторону утеса, так как ни один траппер до нее не добрался. Правда, Роджер обнаружил мешок из-под муки и несколько пустых ружейных гильз, оставленных, как он предположил, охотничьим отрядом Стратерса и Ван Мара. Я не стал спорить. В тот момент меня самого поразило, как мало я интересовался практическими делами экспедиции. Рядом с Уиллой я чувствовал себя, как во сне.

Отдохнув в тени карликовых сосен, усеивавших небольшое плато — будущую штаб-квартиру нашей подземной деятельности — я повел Уиллу к главному входу в Пещеру команчей. Вся местность на уровне выходов известняка обнаруживала следы подземных пустот, и я по возможности подробней описал общую протяженность и расположение галерей, которые пронизывали гору с севера и востока. Свод у входа был довольно низким; чтобы войти в пещеру, приходилось нагнуться. Но ширина отверстия достигала почти пятидесяти футов, и в нескольких ярдах от склона горы пол круто уходил вниз, в то время как потолок оставался относительно ровным. Я объяснил все это Уилле, поскольку она прежде не бывала в пещере.

В наше отсутствие Пит взял на себя обязанности лагерного повара и, когда мы вернулись, нас уже ждала горячая еда. К часу дня мы вновь начали подниматься к Буш-Крик, направляясь за второй и последней в тот день партией груза. Пит высказывал все больше сомнений относительно пещеры и наших планов ее исследования.

— Я не полез бы в эту дыру и за миллион долларов, — признался он, вытирая свой загорелый лоб шейным платком в минуту отдыха.

— Ну, я не собираюсь предлагать тебе два миллиона, так что держись от нее подальше, — раздраженно сказал Роджер. Он растер ногу, на стопе вздулся болезненный волдырь, и походка Роджера больше напоминала игривые движения танцовщицы, пляшущей между обнаженными мечами.

В течение следующих трех дней мы переносили к пещере припасы и инструменты. Большая часть провизии осталась у Буш-Крик: Пит должен был доставить припасы, когда они нам понадобятся. Как-то раз, когда нас не было, лошадей, по всей видимости, напугал медведь. Три лошади сорвались с привязи, но Пит оседлал одну из оставшихся и вскоре пригнал беглянок обратно к ручью, где мы без особых затруднений их поймали. В остальном во время этой кропотливой подготовки к настоящей работе в Пещере команчей нам сопутствовала удача.

По мере того, как мое увлечение Уиллой Энсон росло, мой интерес к подземному приключению угасал. Все, что привело нас сюда, казалось мне плодом распаленного воображения и страхов двух исследователей-дилетантов. Мнение Роджера было прямо противоположным, да и Уилле не терпелось увидеть загадочный след в Гамлет-холле. Мне подумалось, что жалкий дикарь, вероятно, оставивший этот след несколько веков назад, и представить себе не смог бы, что его физическим или духовным наследием будет интересоваться такая красавица.

На следующий день после того, как последняя часть груза была перенесена к пещере и Пит остался один с лошадьми, мы с Уиллой совершили короткую экскурсию в пещеру, захватив с собой кирку и электрический фонарь. Нога Роджера болела так сильно, что он решил отдохнуть перед спуском в Гамлет-холл.

Как я и предполагал, Уилла была несколько разочарована своей первой вылазкой во внешние коридоры и залы Пещеры команчей. Она сказала, что мысленно сравнивала ее с пещерой Уайандот в Индиане, в которой побывала в качестве туристки, и что последняя показалась ей гораздо более замысловатой и живописной, чем Пещера команчей или, по крайней мере, осмотренный участок.

— Подождите, пока мы не доберемся до внутренних залов, — подбодрил я Уиллу на пути к выходу и залитому солнцем склону горы. — Вы увидите некоторые достопримечательности, ничем не уступающие пещере Уайандот и даже Мамонтовой пещере[3]. А если мы вдобавок услышим таинственные голоса Стратерса, то испытаем такой трепет, что волосы дыбом встанут. Знаете, между нами говоря, не очень-то весело услышать нечто подобное в полумиле под землей, когда от чернейшей ямы ада тебя отделяют лишь несколько спичек и маленькая батарейка.

Уилла вздрогнула.

— Я не против темноты, — сказала она, — но избавьте меня от этих голосов.

И я подумал, что если бы она всегда так шла рядом, почти касаясь меня, я с радостью бросил бы вызов всем колдуньям Аэндора в самом сердце зачарованных катакомб Ламии[4].