26

Спенсер находит родственную душу

В дверь Хастингсов снова позвонили. Спенсер краем глаза наблюдала, как родители приветствуют чету Пембруков, принадлежавшую к одному из старейших семейств в городе. Мистер и миссис Пембрук славились тем, что всюду таскали с собой своих питомцев, а на сегодняшний вечер они, похожи, принесли сразу двух: тявкающего шпица по кличке Мимси и меховой шарф с лисьей мордочкой, обвивавший шею Эстер Пембрук. Чета поспешила к бару, а мама Спенсер что-то шепнула Мелиссе и пошла прочь. Мелисса, заметив, что Спенсер смотрит на нее, провела рукой по своему темно-красному атласному платью, затем опустила глаза и отвернулась. Спенсер еще не удалось выяснить у сестры, что та думает по поводу исчезновения Йена – Мелисса целый день избегала ее.

Спенсер до сих пор не могла взять в толк, зачем они вообще устроили этот благотворительный вечер, хотя гости, похоже, чудесно проводили время. Упивались кто как мог. Очевидно, в Роузвуде чрезмерное потребление спиртного считалось самым верным способом успокоить нервы после скандального происшествия. Вилден уже проводил родителей Мейсона Байерса к их Bentley, потому что Бинки Байерс выпил слишком много. А Спенсер отвела маму Наоми, Оливию Зиглер, в уборную, где та, вцепившись загорелыми руками в боковины раковины, стала давиться рвотой. Жаль только, что саму Спенсер не брал никакой алкоголь. Она украдкой осушила немало бокалов с коктейлем на основе водки, но оставалась ясной, как стеклышко. Словно ее наказывала некая кармическая сила, заставляя в трезвом уме переносить это тяжкое испытание.

Она совершила ужасную ошибку, утаив информацию про визит Йена. Но откуда ей было знать, что он замыслил побег? Вспомнился вчерашний сон: А теперь уже слишком поздно. Действительно, поздно.

Спенсер обещала подругам рассказать полиции, что ее навещал Йен, но, когда Вилден появился на пороге их дома, готовый приступить к своим обязанностям по охране мероприятия, просто… не смогла. Иначе ей пришлось бы – в очередной раз – выслушивать уничижительные упреки в том, что она поступила безответственно и все такое прочее. Сейчас это было выше ее сил. Да и потом, какой толк от признания? Йен ведь не сказал, где намерен прятаться. Намекнул только, что он на грани раскрытия тайны, от которой ей голову снесет.

– Спенсер, дорогая, – произнес чей-то голос справа от нее. К ней обращалась миссис Кан, выглядевшая изможденной и костлявой в своем изумрудно-зеленом платье с блестками. Спенсер слышала, как она говорила фотографам светской хроники, что ее наряд – это винтажный туалет Balenciaga. Уши, шею, запястья и пальцы миссис Кан украшали драгоценности, она сверкала с ног до головы. Все знали, что в минувшем году отец Ноэля скупил для своей супруги половину салона Harry Winston, когда ездил в Лос-Анджелес финансировать строительство очередной площадки для гольфа. Счет поместила на своих страницах местная желтая газетенка.

– Не знаешь, остались ли еще те маленькие вкусняшки-птифуры? – спросила миссис Кан. – Почему бы не полакомиться, да? – Она похлопала себя по плоскому животу и пожала плечами, как бы говоря: «Раз убийца на свободе, давайте объедаться пирожными».

– М-м… – Спенсер отыскала взглядом отца с матерью, находившихся в другом конце комнаты, возле струнного квартета. – Я сейчас.

Лавируя между гостями, она пробралась к родителям и остановилась в нескольких шагах от них. Отец был в темном костюме Armani, а мама вырядилась в черное мини с широким поясом, подчеркивавшим линию талии, и рукавами «летучая мышь». Может, на миланских подиумах оно и вызывало всеобщий восторг, но, по мнению Спенсер, такое платье подошло бы жене Дракулы для уборки дома.