Грейс подтолкнула дочь локтем.

— Ты должна поговорить с ними.

Нони сморщила личико в знак протеста. И выдавила из себя два слова, которые прозвучали хрипло и больше походили на кваканье.

— Не хочу.

— Мне все равно, хочешь ты или нет. Это из полиции.

Взгляд Нони по-прежнему был прикован к Риццоли.

— Они не похожи на полицейских.

— Но они работают в полиции, — сказала Грейс. — И если ты не скажешь правду, тебя посадят в тюрьму.

Именно этих слов из уст родителей полицейские опасаются больше всего. У детей появлялся страх перед теми, кому они должны доверять.

Риццоли кратким жестом дала Грейс понять, чтобы та замолчала. Джейн присела на корточки перед Нони, так чтобы их глаза оказались на одном уровне. Они были удивительно похожи — обе с темными кудрями и пронзительным взглядом, так что у Риццоли возникло ощущение, будто она видит перед собой собственного маленького клона. Если бы еще выяснилось, что Нони такая же упрямая, ничего хорошего можно было не ожидать.

— Давай сначала кое-что проясним, хорошо? — Риццоли обратилась к девочке непринужденно, как будто говорила не с ребенком, а со взрослым в миниатюре. — Я не посажу тебя в тюрьму. Я никогда не сажаю детей в тюрьму.

Девочка с сомнением посмотрела на нее.

— Даже плохих детей? — засомневалась Нони.

— Даже плохих.

— Даже очень-очень плохих детей?

Риццоли заколебалась, и в глазах ее промелькнуло раздражение. С Нони было не так-то просто договориться.

— Хорошо, — уступила она. — Очень-очень плохих я посылаю на перевоспитание.

— Это и есть тюрьма для детей.

— Верно.

— Выходит, вы все-таки сажаете детей в тюрьму.