Люди с весёлым гомоном начали рассаживаться. Грузчики споро перетаскивали сундуки и ящики из вагона в кузова полуторок. Резерв также незаметно занял места в «летучке», на них, похоже, вообще никто из приезжих не обратил внимания.

Саблин дал зелёную ракету. В ответ от мотоциклистов взлетели две — знак, что всё спокойно и можно выдвигаться. Взревели моторы. Водители немного погоняли их на холостых, прогревая машины, и начали отъезжать один за другим. Всё в порядке, оговоренном заранее.

Проехали пакгаузы. Какое-то время дорога шла рядом с рельсами, за путями, немного приотстав, двигался «Сокол-ВД», поводя крупнокалиберным пулемётом в сторону недалёкого леса. Колонна выкатилась на Кривицкую. Как и договаривались, броневик ловко перемахнул пути и вышел на открытое пространство. Саблин считал этот отрезок пути самым опасным. Ни бугорка, ни ямки — сплошное голое пространство. Хоть из пушки пали, а то, если есть желание, можно и из «панцершрека» наладить.

Надежда лишь на мотоциклистов. Если что, они смогут помешать сделать прицельный выстрел и сигнализируют об опасности. Тогда машины врассыпную, людей — на землю. И дай Бог твоей милости! Может, останутся живыми.

Пока кортеж: проезжал крутой поворот, Саблин был натянут как струна. Чувствовал, что исподнее стало влажным от пота, а руки беспрестанно гладят «шестёрку», словно любимую девушку. Все остальные тоже приникли к амбразурам, высматривая, выцеливая возможную опасность. И пулемётчик наготове. Достаточно короткой команды — и забьётся заполошно ствол калибра двенадцать с половиной миллиметров, расцветёт огненная бабочка на компенсаторе, и в звоне падающих гильз зальёт крупнокалиберный «Беркут» всё вокруг раскалённой смертью.

Проехали. Проскочили чёртов поворот беспрепятственно. Пронесло. Фух, Господи помоги…

Колонна продолжала движение. В автобусах и не подозревали, какие эмоции переживают гренадеры. В салонах оживлённо переговаривались и смеялись.

Но и Саблин чуть расслабился. Вот широкая Лычаковка, впереди поворот на Сетнеровку. Вот выезд с улицы Копальня… А это что? Поперёк неширокого проезда, как раз там, где поручик рассчитывал поставить «Сокола», чтоб заткнуть Копальню, как бутылку пробкой, стоял конный экипаж:. Обычный городской экипаж:, каких на улицах Львова сотни. Только почему-то без возницы.

В один миг перед глазами Саблина расцвело видение: в момент, когда автобусы с людьми поравняются со странным экипажем, тот лопнет огненной вспышкой взрыва. И вот уже летят стёкла из автобусных окон, и сам «Русич», накреняясь, валится набок, его тащит инерция, искорёженный кусок металла в облаке пламени, а внутри гибнущие люди…

— Вперёд! — зарычал Саблин, показывая на экипаж:.— Вали его!

Младший унтер Поливайко, сидевший в кресле механика-водителя, взял круто вправо. Тяжёлый броневик на всём ходу накрыл, смял лёгкую повозку. Затрещало дерево, панически заржала лошадь. Поливайко тормозил, пытаясь повернуть машину, но шеститонного «Сокола» так сразу не остановишь, и жёлто-зелёная пятнистая громада напирала на несчастное животное, перемалывая ребристыми колёсами экипаж: в щепы. Лошадь бешено билась в постромках, каким-то чудом не попадая под тупой бампер броневика.

Унтер Строгов, находившийся у переднего люка, выпрыгнул на броню. Ухватившись за буксирный трос, намотанный вокруг рубки, он отчаянно изогнулся и в два резких движения перехватил постромки широким ножом, какие таскали все гренадеры за голенищами сапог. Освобождённая лошадь прянула из-под колёс, а броневик наконец стал, чуть качнувшись на рессорах.

Все дружно выдохнули.

Однако рано радовались — откуда-то сзади выскочил кучер с круглыми глазами и отвалившейся челюстью. Может, по нужде отлучался мужик, может, ещё что, но транспорта он своего лишился в один миг. И эта жуткая новость доходила до него постепенно, а когда дошла, возница разразился потоком польской брани. С остервенением принялся он хлестать по броне «Сокола» кнутом, но Отрогов, ещё отдуваясь, ещё переживая опасный свой трюк, только глянул на поляка, и тот замолк на полуслове.

— Главное, лошадка цела, — прохрипел гренадер. — А колясочку новую спроворишь.

Броневик начал разворот, унтер нырнул в его железное нутро и захлопнул люк.

— За то, что самовольно покинул машину, два наряда вне очереди, — ровным голосом проговорил Саблин. — Доложишь по завершении задания прапорщику Урядникову.

— Слушаюсь, два наряда вне очереди, ваше благородие, — без уныния отозвался унтер.

— А за спасение лошади, Павел, объявляю тебе благодарность от лица службы, — закончил поручик.

— Служу Отечеству! — гаркнул тот уже и вовсе весело.