Как минимум грехов за первой редакцией числилось два.
Во-первых, она была неимоверно растянута – на пять актов, которые ни в какое разумное театральное время не вмещались.
Во-вторых, автора раскритиковали за изобилие «дублирующих» друг друга персонажей. В частности, вызывало вопросы наличие Малышева и Най-Турса, которые выполняют схожие функции и даже действуют похоже в аналогичных обстоятельствах. В промежуточной версии, которую Булгаков читал актёрам МХАТа в октябре 1925 года, Най-Турса уже не было – остался только Малышев, которому отдали все реплики этого персонажа.
Кто решил «зарезать» доктора Турбина, мы, пожалуй, никогда не узнаем, хотя это было одно из самых важных решений при разработке пьесы, радикально изменившее её архитектуру. Впрочем, если быть честным, как раз драматургическая функция Турбина неочевидна – он ведь, скорее, наблюдатель, оказавшийся участником событий где-то против своей воли. А линию любви с Юлией Рейсс Булгаков «зарезал» ещё в первой редакции.
К январю 1926 года, когда была подготовлена вторая редакция, пьеса изрядно похудела, став четырёхактовой и с существенно сокращённым количеством персонажей.
Но даже и после этого, при подготовке третьей редакции, которую, собственно, и поставил МХАТ, продолжалась ликвидация «лишних» сюжетных линий и персонажей.
В частности, исчезла сцена в петлюровском штабе с весьма колоритными персонажами (полковник Болботун, сотник Галаньба и др.), а также сцена грабежа Василисы.
Последняя сцена была «реабилитирована» в фильме Владимира Басова, в то время как «петлюровская» сцена оставалась под запретом из идеологических соображений – якобы потому, что петлюровская вольница была слишком похожа на красноармейскую («якобы» – потому что само такое сравнение при Советской власти выглядело кощунственно, хотя 45 и 95 лет назад всё могло расцениваться иначе).
В общем, осуществляя «кровавую расправу» над персонажами несостоявшейся пьесы «Спутники Сатурна», Булгаков делился с молодыми драматургами уроками, которые преподали ему Станиславский и другие корифеи МХАТа.
«Белая гвардия» в «Театральном романе»
«Театральный роман» («Записки покойника») – это не история постановки «Дней Турбиных». Это история романа драматурга Булгакова с Художественным театром. И она больше не о «Днях», а о, например, «Кабале святош» и о «Последних днях». Тем не менее какие-то фрагменты, напоминающие о «Белой гвардии» и о постановке «Дней Турбиных», в романе присутствуют.
В первую очередь это фрагмент, в котором Иван Васильевич (в нём легко узнаётся К. С. Станиславский), выслушав авторское чтение пьесы, говорит начинающему драматургу Максудову: «
Максудов, понятно, в шоке… А ведь дело было именно так – первую версию пьесы «Белая гвардия» МХАТ запорол, поскольку огромная пьеса в пять действий ни в какой реальный для театра временной формат не помещалась… И Булгакову действительно пришлось «работать над материалом», безжалостно вырезая из текста персонажей и сцены.
Далее – название. Роман и пьеса Максудова называются «Чёрный снег». Название абсурдное – снег может быть чёрным либо если он сильно грязный, либо при специфических условиях освещения (через прибор ночного видения, каковых в булгаковские времена не было). Зато оно выдержано в одном стиле с некоторыми версиями названия «Белой гвардии», например – «Белый крест», «Алый мах», «Жёлтый прапор».
«Чёрный снег» позволяет обратить внимание на абсурдность названия самого основного романа.
Во-первых, сами персонажи романа, за редким исключением (Шервинский, например) вовсе не гвардейцы. Это не кадровые военные, а интеллигенты, ставшие офицерами во время войны. А Турбин так и вовсе офицером не стал – и в романе, и в первой редакции пьесы он военный врач. Ну и мышление у них именно интеллигентское, что хорошо видно в дискуссии Мышлаевского (он хороший офицер, но на гражданке-то – студент-юрист…) и Студзинского (который, судя по всему, офицер кадровый и к рефлексиям не склонный). Эта особенность отражена в повести «Флегетон» современного харьковского писателя Андрея Валентинова, не скрывающего влияния Булгакова на своё творчество.
В общем, «белой гвардией» оказываются вовсе не те люди, которые должны были бы ею оказаться. Более того, Булгакову приходится сталкиваться в Москве с представителями военного сословия, которые перешли на сторону большевиков – генерал граф Каменский, капитан Шиловский (кстати, он, так же как Мышлаевский, артиллерист).
Во-вторых, герои романа и пьесы вообще не являются белогвардейцами. «Белая гвардия» – альтернативное название «Белой армии» (точнее даже «Белую армию» составляли белогвардейцы), но офицерские дружины гетмана Скоропадского никакого отношения к ней не имели.
Тут, правда, абсурдность ситуации сглаживается тем, что герои романа и пьесы не скрывают негативного отношения к гетману, а в дальнейшем намереваются примкнуть именно к Белой армии Антона Деникина. Более того, в планах Булгакова были ещё две части романа, в которых киевские «белогвардейцы» становятся настоящими белогвардейцами, но они написаны не были. Пьеса «Бег», по духу являющаяся продолжением «Дней Турбиных», на уровне персонажей с первой пьесой не связана.
Ещё один момент, явно касающийся «Белой гвардии», но отсутствующий во всех редакциях «дней Турбиных»: