•  Перелом в эпоху правления Аббасидов: только к середине VIII в. происходят решительные перемены, ознаменовавшие собой политический, социальный, а вскоре и интеллектуальный поворот. Это происходит, когда халифат переходит к династии Аббасидов и когда их черный штандарт приходит на смену белому штандарту Омейядов.

Это период, когда арабский мир отступает к Востоку и понемногу удаляется от Средиземного моря, которое раньше так его притягивало. При новых халифах столица ислама переводится из Дамаска в Багдад, что благоприятствует усилению роли иранцев и других «клиентов» и порабощенных народов. Это означало конец владычества «чистокровных» арабов, которое длилось самое большее один век, т. е. время жизни трех или четырех блестящих поколений. За этот период «высшая каста» воинов погрязла в богатстве и роскоши, утратила свои достоинства в наслаждениях цивилизации. Ибн Халдун, араб благородных кровей из Андалусии, позднее назовет эту цивилизацию «персонифицированным злом».

Естественно, что в условиях, когда материальное процветание стало повсеместным, на первые роли вышли старые цивилизованные страны. К 820 г. доходы халифа примерно в пять раз превышали годовой доход тогдашней Византийской империи. Огромные состояния возникали благодаря раннему торговому капитализму, развивавшемуся благодаря торговым связям с Китаем и Индией, странами Персидского залива, Эфиопией, государствами Красного моря, Ифрикией, Андалусией…

Термин капитализм не столь архаичен. Благодаря огромному пространству, где господствовал ислам, спекуляция товарами не знала границ. Арабский писатель Харири вкладывает в уста арабского торговца следующие слова: «Я хочу отвезти персидский шафран в Китай, где, по слухам, он в большой цене, а затем китайский фарфор в Грецию, греческую парчу в Индию, индийскую сталь в Алеппо, алеппское стекло в Йемен, йеменские полосатые ткани в Персию…» В Басре сделки между купцами осуществлялись на основе того, что сегодня бы назвали бы клирингом.

Торговые обмены были бы невозможны без наличия городов. Возникают огромные городские центры: они играют главенствующую роль, причем не только Багдад (с 762 г. и до его разрушения монголами в 1258 г. это, безусловно, была самая богатая и самая «просвещенная» столица Старого Света), но и находящаяся недалеко от него на берегу Тигра гигантская Самарра (основана в 836 г.), Басра с ее большим портом, Каир, Дамаск, Тунис (это новое воплощение Карфагена), Кордова…

Совместными усилиями, на основе языка Корана и традиционного поэтического языка, в этих городах был создан или воссоздан арабский «литературный» язык (безусловно, искусственный и скорее письменный), который вскоре станет общим для всех исламских стран подобно латыни в христианских странах. Арабский язык самой Аравии и разговорные языки других стран вскоре превратились в местные наречия, в диалекты. Это был уже не только язык, но литература, мысль, экуменическое рвение, цивилизация, которые формировались в Багдаде, а затем распространялись по свету.

Еще до воцарения Аббасидов серьезно изменился принцип найма чиновников. В 700 г. омейядский халиф Абд-аль-Малик призвал Иоанна Дамаскина (впоследствии монаха, 655–749 гг.) в качестве советника: он сообщил ему, что решил немедленно убрать греческий язык официального обихода. Как рассказывает арабский историк Баладори, «это вызвало большое неудовольствие Саргуна (надо понимать Сергия, что было другим именем Иоанна Дамаскина), который покинул халифа в немалой печали; повстречав затем греческих чиновников, он сказал им: «Ищите теперь другой заработок, так как то, чем вы сейчас занимаетесь, у вас отобрано Богом».

Это означало конец модус вивенди — длительного периода взаимной терпимости между христианами и мусульманами; начиналась совершенно другая эпоха.

Появление единого языка сделало возможными интеллектуальные и деловые обмены, упростило отношения между правителями. Письма еврейских торговцев, о которых мы упоминали выше, также написаны на арабском, хотя и древнееврейскими буквами.

Единый язык способствовал развитию культуры. Аль-Мамун (813–833) сын знаменитого Гарун ар-Рашида приказал перевести на арабский многие иностранные, прежде всего греческие, книги. Эти новые знания распространялись очень быстро, тем более что ислам вскоре узнал бумагу, которая была гораздо менее дорогостоящей, чем пергамент. Халиф Кордовы Аль-Хаким II (961–972) имел, как говорят, библиотеку из 400 000 рукописей (44 тома каталогов). Даже если эти цифры преувеличены, их можно сравнить с библиотекой Карла V, которая насчитывала всего 900 рукописей.

В эти важные для ислама века происходят и внутренние перемены. Религия Мухаммада усложняется за счет толкований византийского типа, в нее проникают мистические элементы, в чем ученые видят возрождение неоплатонизма. Даже удивительные успехи шиитской секты во многом обязаны, как кажется, обстоятельствам, чуждым первоначальному арабскому исламу. Шииты связывают свое происхождение с именем набожного халифа Али, убитого Омейядами. Они противопоставляют себя суннитам, которые представляют большинство ислама и его традицию. Одно из мест паломничества шиитов — Кербела в Ираке — и сегодня собирает тысячи верующих. «Али уподоблен второму Христу, Фатима, его мать, — Святой Деве. Смерть Али и его сыновей представляется как мученичество» (Э.Ф. Готье).

Основы ислама, таким образом, переосмысливаются за счет заимствований из древних восточных и средиземноморских цивилизаций, которые, в свою очередь, подвергаются процессу омоложения. Все эти цивилизации выполняют единую и интеллектуальную задачу, будучи связаны общим языком; Аравия лишь один из исторических эпизодов; с определенной точки зрения мусульманская цивилизация возникает только после того, как начинается массовое обращение в ислам неарабских народов, как множится число мусульманских школ, как создается сообщество верующих на пространстве от Атлантики до Памира. Можно сказать, что старое вино вливают в новые меха.