– Что он здесь делает?

– Мьюрисийская гавань – договорной порт. Большинство транспортов останавливаются там на несколько дней.

– Ты уверен, что этот из… уверен, что он из Глонда? Откуда ты знаешь?

Корабль, насколько я видел, не нес никакого флага, хотя находился слишком далеко, чтобы я был в этом уверен.

– На прошлой неделе в порту стоял другой транспорт. Тот был ваших врагов. Хотя это нейтральная территория, сеньория заключила соглашение с армейскими, чтобы прибытия и убытия обеих сторон были разнесены во времени. Ты не читал в новостях о том, что случилось несколько недель назад?

– Нет… конечно, нет. Меня же здесь еще не было. Да и вообще, я оставил все это позади. Война была кошмаром.

– Это не о войне, – пояснил Митри. – Хотя тебя могло бы навести на мысль, что война тебя преследует. В гавани на набережной было побоище перед одним из клубов для военнослужащих. Тогда у нас стоял корабль из Файандленда. Ничего серьезного, просто пьяная драка, только очень большая. Много народу получило повреждения, кое-кого арестовали.

– Не могу поверить, что здесь такое происходит, – я обвел рукой мирный пейзаж. – Из-за чего здесь драться?

Митри в ответ многозначительно указал на транспорт.

– Место прекрасное, Сандро, – согласился он. – Но эти корабли набиты мальчишками, возвращающимися с войны. Они проторчали на борту несколько недель. Им нужно спустить пар.

– Здесь?

– Да, здесь. Вокруг гавани есть такой район – клубы, проститутки, бары. Власти время от времени пытаются навести там порядок, но мало что меняется. То же самое и на других островах, везде, куда привозят войска. Где бы они ни высаживались, одно и то же.

– Разве нельзя это прекратить? Это ведь нарушение нейтралитета?

– А тебе известно, как все изменить? У них есть право сходить на берег. Договорные порты существуют несколько сотен лет.

Тут подали второе блюдо, и на некоторое время мы с Митри целиком посвятили себя еде. Я, конечно, снова думал о Джаке, плывшем когда-то в одном из этих транспортов на войну или с войны. Я пытался вытеснить Джака в какой-то уголок сознания, чтобы можно было о нем не думать. А теперь появился этот корабль, все еще мозоливший мне глаза, который медленно шел без всякого флага, чтобы причалить в гавани цивилизованного города на прекрасном, неоскверненном острове, предоставляющем в избытке удовольствия для скученных под палубой молодых людей. Я знал, что Джак доплыл по крайней мере до острова Уинхо, хотя представления о том, где это, у меня были самые смутные. Таким образом, Джак должен знать все о жизни на борту транспортного судна. Может быть, он даже находится на том корабле, который у меня перед глазами? Я отчаялся когда-либо вновь увидеть Джака – беседа с глондской военачальницей заставила меня утратить надежду, и одним из самых болезненных моментов перед побегом на острова стало для меня сознание того, что я оставляю Джака на произвол судьбы. Я смирился с тем, что Джак погиб, пропал без вести или еще как-либо сгинул. Сейчас он должен быть старше пятидесяти лет; я не мог себе такого даже представить. Прошло столько времени. Я знал, что возвращавшиеся корабли привозили лишь недавних рекрутов, молодых солдат, мальчишек. Невозможно было вообразить, что могло произойти с братом, так что я старался и не воображать.

– Расскажи, что ты знаешь о тех, кто организует побеги с транспортов, – предложил я наконец. Митри оставил половину еды на тарелке.

– О дезертирах?

– Да.

– Здесь это не проблема.

– А в других местах?