— Как ты можешь говорить такое? Почему у всех такое отношение? Я ничего не понимаю. Если мы хотим участвовать в мюзикле, они должны позволить нам. Мы можем просто стоять на сцене или ещё что-нибудь, если им не нравится наше пение. Это не честно. Я ненавижу среднюю школу.
Она сбрасывает книги со стола на пол, и сбивает зеленый лак для ногтей, который падает на ковер песочного цвета.
— Почему здесь так трудно завести друзей? Может, что-то не так со здешней водой? В старой школе я бы участвовала в мюзикле, и работала бы в газете, и была бы главной на школьной автомойке.
Здесь же люди даже не знают о моем существовании. Я в лепешку расшибаюсь, но никуда не могу прибиться, и никого это не волнует. И ты не помогаешь. Ты так негативно настроена, и никогда ничего не пытаешься сделать, ты просто постоянно хандришь, как будто тебе нет дела до того, что люди говорят за твоей спиной.
Она обрушивается на кровать и разражается рыданиями. Отчаянными рыданиями, с расстроенными воплями, когда она лупит кулаком своего плюшевого мишку. Я не знаю, что делать. Пытаюсь промокнуть разлившийся лак, но пятно только становится больше.
Оно напоминает водоросли. Хизер вытирает нос клетчатым шарфом медвежонка. Я ускользаю в ванную и возвращаюсь с пачкой бумажных салфеток и бутылочкой жидкости для снятия лака.
Хизер:
— Я очень извиняюсь, Мелли. Не могу поверить, что говорила тебе такие вещи. Это ПМС, не обращай на меня внимания. Ты так хорошо ко мне относилась. Ты единственный человек, которому я могу доверять.
Она громко прочищает нос и вытирает глаза рукавом.
— Посмотри на себя. Ты точно как моя мама. Она говорит: «Нечего плакать, просто добивайся чего-то в жизни.» Я знаю, что мы справимся. Во-первых, мы должны разработать свой способ вступить в хорошую группу. Мы добьемся того, чтобы им понравиться. В следующем году Окрыленные Музыкой будут умолять нас принять участие в мюзикле.
Это наиболее безнадежная идея, какую я когда-нибудь слышала, но я киваю и выливаю жидкость для снятия лака на ковер. Жидкость осветляет лак до рвотного ярко-зеленого цвета, и отбеливает ковер вокруг пятна.
Когда Хизер видит, что я наделала, она снова ударяется в плач, повторяя сквозь рыдания, что это не моя вина. Мой желудок убивает меня. Ее комната недостаточно велика для таких сильных эмоций. Я ухожу, не попрощавшись.
Обеденный театр
Родители издают угрожающий шум, превращая обед в представление, где папа имитирует Арнольда Шварценеггера, а мама играет Гленн Клоуз в одной из ее ролей психопаток. Я — Жертва.
Мама (с бросающей в дрожь улыбкой):
— Думала, что к тебе теперь никаких требований, да, Мелинда? Теперь ты важная ученица средней школы, нет необходимости показывать родителям домашние задания, не нужно сообщать о плохих отметках по тестовым работам?
Папа (стучит по столу, посуда подпрыгивает):
— Прекрати это дерьмо. Она знает, что происходит. Сегодня пришел промежуточный отчет с твоими оценками. Послушай меня, юная леди. Я собираюсь сказать это только один раз. Ты исправишь эти оценки, или твоя репутация погибла. Слышишь меня? Исправь их! — Атакует запеченый картофель.
Мама (недовольная тем, что ее задвинули на второй план):
— Я прослежу за этим. Мелинда. — Она улыбается. Аудитория содрогается. — Мы не просим слишком многого, дорогая. Мы только хотим тебе добра. И мы знаем, что твои результаты могут быть намного лучше этих. У тебя были такие хорошие результаты на тестах. Посмотри на меня, когда я говорю с тобой.