— Кхм-кхм. — замялся Зотов. — Видишь ли, Пётр Алексеевич, надобно теперь для приказных, что бы указ сей царевна собственноручно надписала. Боюсь, не выйдет у князя привезти Демидова ко двору.
"Бл..! Облом! Майор-то разве не знал? Но злиться-то не на кого! Власть сам отдал". — А вслух, через носителя, сказал:
— Так идем к сестре! Еще один указа напишем. Ужели она откажет в такой малости!
— Погоди, государь, негоже без матушки к Софье ходить.
Мы двинулись в покои к Наталии Кирилловне. В дверях платы нас встретил Абраша Лопухин, посланный за Петром и Зотовым. Он поклонился царю, сделал "страшные глаза" Учителю и сообщил о желании государыни поговорить с сыном. Что ж, за этим сюда и спешили.
Вошли в горницу. У царицы был небольшой междусобойчик с боярами Ромодановским, Стрешневым (Тихоном) и Черкасским. Пётр еще не вполне отошел от взрыва эмоций, и я поторопил его поделиться своей радостью с матерью.
— Матушка, матушка — с порога начал царь — глянь-ка, какую чудную потеху привёз мне из Тулы Никита! — И, подбежав, он сунул в руки оторопевшей царицы "паровозик".
— Погоди сынок, не след так…
— Матушка! — Перебил Пётр — Вели забрать умельца, что сделал мне возок самобеглый, в Преображенское. Умучают его сёстрины ближние.
Тут он обратил внимание на сидящего в стороне князя Ромодановского:
— Боярин князь Федор Юрьевич, то твои дьяки в Туле моего человека примучивают!
— Погоди, Пётр! Расскажи толком, какого человека? Не того ли холопа, за кого князь Борис просил? Так я тому не противилась… — Она обратила свой взор на не смевшего поднять глаза Зотова. Спросила: — Поздорову ли ты, дьяк Никита Моисеевич? Как хворь твоя, унялась ли?
— Поздорову, государыня-матушка. Спас господь, унялась моя болезнь. — Отвечал тот с поклоном.
— Знаю твою болезнь, дьяк! Только не ко времени она приключилась. Среди двора бают, как оскоромился ты в среду. Ужель дня ждать не мог? Чай на пиру, то не зазорно было б вином веселиться! Не жданно от тебя такое поношение царской чести.
На Учителя мне было больно смотреть — казалось ещё немного и он кинется опять в ноги молить царицу о милости. Видно это был не первый срыв. А ведь в прошлом теле Олег Александрович держал себя трезвенником. Петру тоже не понравилось раскатывание его наставника матушкой в тонкий блин, и он сам, без моей подсказки вмешался.
— Матушка, Никита уже повинился предо мной и я на него не в обиде. Прости и ты его!
Наталья Кирилловна недовольно взглянула на перебившего её выговор сына. Но сказать ничего не сказала, а снова обратилась на дьяка.
— Я простил Никиту, государыня! И в опале ему не быть! — уже громче произнёс царь.
Опять долгий взгляд в глаза сына. Я прячусь в подсознании, доверяю Петру самому разрулить ситуацию. Царица вздыхает:
— Но, коли государь простил тебя, дьяк, то и я прощаю. Будь по-прежнему люб нам.