До нас донесся их веселый смех.

– Осторожней, – воскликнул Коннан, – сейчас мы все разольем.

Они стояли к нам спиной, и, глядя на них, я почувствовала, что могу разрыдаться в любую минуту. Как нелепы все мои надежды!

Возвращаясь к столу, она взяла его под руку, и этот жест, свидетельствующий о близости их отношений, глубоко ранил меня. Очевидно, я выпила слишком много медового вина, раз принимаю все так близко к сердцу.

Да, холодно заметила я самой себе, тебе самое время распрощаться.

Коннан вручил виски сэру Томасу, который одним глотком осушил стакан. Повернувшись к Элвине, я увидела, что у нее под глазами появились синяки.

– Ты устала, Элвина. Пойдем, тебе пора, – сказала я.

– Бедняжка! – тут же вскричала Селестина. – Ведь она только-только начала поправляться…

– Я уложу Элвину, – сказала я, вставая.

Она настолько устала, что покорно пошла за мной.

– Спокойной ночи, – попрощалась я, выходя из-за стола.

Питер тоже поднялся.

– Мы с вами еще увидимся, – сказал он.

Я не ответила, стараясь случайно не взглянуть в сторону Коннана, потому что знала, что ему до меня нет никакого дела. Когда рядом с ним находится леди Треслин, он никого не замечает.

– До свидания, – сказал Питер.

Остальные тоже попрощались довольно равнодушными голосами, и мы с Элвиной вышли из пуншевой и направились в детскую.

Так же, наверное, чувствовала себя после бала и Золушка. Мгновения блеска и радости остались позади. Леди Треслин ясно дала мне понять всю тщетность моих мечтаний.

Элвина заснула мгновенно. Выйдя из детской, я направилась к себе, стараясь не думать о Коннане и леди Треслин. В свете свечей, горящих на туалетном столике, я выглядела действительно привлекательной. Но такое освещение обманчиво – любой в нем может показаться красивее, чем есть на самом деле. На корсаже поблескивали бриллианты, их слабое мерцание вдруг снова напомнило мне о лице в потайном окне.

Наверное я все-таки выпила слишком много в тот вечер, потому что не мешкая ни минуты, не раздумывая, спустилась этажом ниже. С половины прислуги доносились голоса и шум – их бал еще продолжался. Дверь в комнату Джилли была приоткрыта, и я вошла. В комнате было почти темно, но в лунном свете я заметила, что Джилли в кровати, но не спит, а сидит, глядя на дверь.

– Джилли, – начала я.