На свеклу она тоже заныла про какой-то мифический маникюр и цвет кожи, который может испортиться. Пришлось выдать ей миску с яйцами и поручить их взбивать. Когда я в следующий раз оторвался от плиты, миска одиноко стояла на столе, а мышки не было — смышкилась в свою мастерскую, нечаянно одухотворенная скульптурной композицией из наполовину взбитого белка.

Я уже почти заканчивал, когда она объявилась снова и принялась "снимать пробу", проверяя то соус, то крем… то таская со сковороды котлеты. Вновь застав ее ковыряющей крем пальцем, я не удержался и стукнул ложкой по макушке, легонечко, чтобы не сотрясти ничего — вдруг там что-то есть.

И тут мне показалось, что пирог в духовке стал пахнуть как-то не так, я наклонился… и мне тут же отомстили, куснув за задницу, прямо через штаны. Не зря я ей прозвище придумал…

Обернулся, схватил этого грызуна в охапку… мышь, пискнув, вывернулась и кинулась вон с кухни. Пришлось поймать и назидательно поиметь прямо на столе, отодвинув тарелки в сторону. Ну не мог же я оставить кухню без присмотра?

Нельзя сказать, что это был лучший праздник смены года в моей жизни, но… наверное, если не считать первых четырехсот лет, он был самым… душевным, что ли!

Алена так искренне радовалась подарку! Подпрыгивала и повизгивала, ну прямо как ребенок. Потом чуть не удушила меня поцелуями и, вдруг, еще раз подпрыгнув, с радостным писком рванула в свое гнездо. Минуты две шуршала и хрустела чем-то, а потом объявилась на пороге с двумя коробками наперевес.

— Подарка два! — сразу с порога гордо объявила она, ставя на пол одну большую коробку и одну поменьше, затянутые в блестящую непрозрачную бумагу с блестками. — Выбирай, какой будем открывать первым! — и она протянула мне два сжатых кулачка.

Я ткнул в левый.

— Красная! — чему-то обрадовалась мышь и кинулась потрошить большую упаковку, из которой было извлечено очень странное нечто: приземистый диск, пластиковый, со среднее блюдо величиной. Аленка поставила его рядом с коробкой, вынула пульт и огляделась, как будто что-то разыскивая взглядом.

— Сейчас! — и не успел я присмотреться к этому странному нечту, как мышь пулей метнулась в мастерскую, вернулась и сыпанула по полу две горсти мусора!

— …а вроде в крем ничего не добавлял, — вздохнул я горестно.

Мышка тем временем ликовала:

— Смотри! Вооот… — диск, который она поставила на пол, повинуясь пульту, ожил, замигал разноцветными огоньками и вдруг озабоченно зажужжал. Он жужжал и жужжал, мигал и временами гудел, а мусор с пола исчезал в его круглом пузе.

Миадериус, заинтересованно прибежавший на громкие звуки и светоэффекты, сначала почуял в странном звере родственную кровь. Особенно когда тот огоньками заморгал. Но когда диск начал гудеть и засасывать все под собой, Пакость понял, что сам вполне сможет сойти за пыль, и быстро залез мне на плечо. Оттуда он злобно пытался достать врага языком.

— Это робот-уборщик, его зовут Че. Потому что он жужжит и кружит, совсем как… кхм. И очень чисто пылесосит! — гордо возвестила Алена, с искренним умилением следя за тем, как последняя пыль исчезает в пузе диска. — Градусник, не плюйся, зато ты сможешь на нем кататься, он от работы нагревается и теплый!

Миадериус вопросительно посмотрел на меня, на Алену, на Че… и замотал головой. Правильно, этот Че как всоснет, так и хана… капец… да еще и в пыли.

В маленькой коробке был планшет. Как я понимаю, мышь достало то, что я вечно сижу с ее ноутбуком, и она так тонко намекала, что у меня вполне может быть и собственная техника.

Визжать и подпрыгивать я не стал, но Че мне понравился. Запустил утром и ползает себе такой по квартире. Надо его у мастерской в засаде приучить сидеть и нападать на мышку, как только она оттуда выходит.

Потом мы вручили подарок Миадериусу, который тоже прятали в мастерской у Алены. Корягу от пола до потолка, с множеством коротких обрубленных веток, на одной из которых я привинтил небольшой домик для грызунов. На пол домика была положена электрогрелка с кнопками — теплее и холоднее. Пусть сам настраивает, как ему удобнее.

Под бой курантов мы выпили по бокалу шампанского… ну и… ночь, как обычно, удалась. Потом я вырубился, сном праведника, а первого января опять обнаружил полусонную чахлость у себя в кровати. Как будто не она была бодрее всех живых тридцать первого! Марбхфхаискорт!