— Они обожают торговаться, — шепнул Венцеслав Яхангиру. — Торговля для них — все равно что бой на мечах. Так они оценивают чужие храбрость и мастерство.

— У меня нет времени перенимать обычаи Шадума. — Яхангир встретил взгляд ойсианина. — Пятьдесят золотых.

Закрепляя сделку, он по традиции поплевал на ладони и с громким хлопком свел их. Ойсианин ответил тем же — несколько разочарованный. Остальные торговцы принялись перешептываться и пересмеиваться, явно забавляясь тем, что Яхангир так легко сдался.

Яхангир старательно пытался не обращать внимания на насмешку, но его просьба передать проводника прозвучала все-таки резковато. Вокруг стола, насколько он видел, собрались одни шадумцы.

В глазах ойсианина вспыхнуло возмущение:

— Не здесь, — прорычал он. — Думаешь, мы стали бы есть и пить в компании с этим? — Он ткнул пальцем в потолок. — Наверху. Сидит в своей комнате. Подальше от нас.

— Я попросил Ратимира присмотреть за дверью, — пояснил Венцеслав. — Просто на тот случай, если их проводник, заключая контракт, не знал, на что он идет, — но впоследствии догадался.

— Думаешь, он мог попытаться улизнуть? — Сорайя сурово посмотрела на шадумцев. — А если мы покупаем то, чего у них больше нет?

Яхангир повернулся к лестнице:

— Это недолго выяснить.

И они поднялись на верхний этаж. Там их встретил узкий коридор, по обе стороны которого темнели обитые железом двери. Возле одной из них стоял Ратимир. Увидев капитана, он отсалютовал ему.

— Ну что? — спросил Венцеслав.

— Уйти не пытался, но я слышу, как он там бродит, — доложил Ратимир. — Ойсианин сказал, он предпочитает позднее время.

Яхангир шагнул между двумя солдатами-обретенными.

— У нас нет времени потворствовать предпочтениям этого человека, как не было времени торговаться с шадумцами.

Он постучал и тут же уловил слабый, но неприятный запашок из-за двери. Внутри кто-то лихорадочно засуетился. Вспомнив слова Сорайи, Яхангир не стал больше медлить. Он толкнул дверь плечом, и створка распахнулась.

Вонь обрушилась на него ударом молота. Источник ее сразу стал очевиден. У окна, «жарясь» на солнце, висели тушки двух цыплят и половина свиной туши. Стекло было разбито, и мясо облепили тучи мух, привлеченные запахом тухлятины.

В одном из углов комнаты стоял небольшой сундук. В противоположном — кровать, по обычаю обретенных очень низкая, чтобы ночные призраки не могли под ней спрятаться. Меблировку дополняли стол, стул — вот, пожалуй, и все. Если не считать множества валяющихся на полу костей. Яхангир разглядел, что кости эти основательно обглоданы и расщеплены: кто-то определенно добирался до костного мозга. Собака? Но собаки в комнате не было. Тут не было никого, кроме человека, за которым они пришли.

Человек этот стоял за кроватью, сжимая обеими руками зловещую шипастую булаву. На кровати, частично прикрытая простынями, лежала дохлая кошка. Животное успело разложиться: кое-где шерсть была содрана, и виднелась серая мертвая плоть. Яхангир с отвращением заметил на тушке следы укусов.

— Склепорожденный, — прошипела Сорайя. Одной рукой она начертила в воздухе знак Зигмара, другую опустила на меч.