— Вы должны советоваться со мной, дорогая, прежде чем делать такие покупки. Я отвечаю за вас, к тому же… — он глядел печально, — я мечтал купить вам машину на следующий день рождения. А вы все испортили.

— Папа, простите. Вы уже так много нам дали! Мы благодарны вам за это.

Это была чистая правда. Сантэн была благодарна ему и за многое любила этого мягкого человека, как любила отца, но кое в чем даже сильнее, потому что одновременно росло ее уважение к его не выставляемым напоказ способностям и не бросающимся в глаза качествам, к его глубокой человечности и покорности судьбе, которая лишила его ноги, жены и сына и до последнего времени не давала возможности жить в любящей семье.

Он обращался с Сантэн как с хозяйкой поместья и этим вечером обсуждал с ней список приглашенных на званый обед, который они собирались дать.

— Должен предупредить вас относительно этого Робинсона. Ей-богу, я сам призадумался, приглашать ли его!

Но она думала не о списке приглашенных, и потому вздрогнула.

— Простите, папа, — извинилась она, — я прослушала. Боюсь, я размечталась.

— Боже, — усмехнулся Гарри. — А я считал себя единственным мечтателем в семье. Я предостерегал вас от нашего почетного гостя.

Гарри любил приглашать гостей дважды в месяц, не чаще, и их всегда было только десять человек, не больше.

— Я люблю выслушать всех, — объяснил он. — Терпеть не могу пропускать хороший рассказ в конце застолья.

У Гарри безукоризненный вкус и один из лучших винных погребов в стране. Своего зулусского повара он переманил из «Кантри-клаба» в Дурбане, и приглашения полковника Кортни высоко ценились, хотя принять такое приглашение обычно значило ехать поездом в Тенис-крааль и ночевать там.

— Этот Джозеф Робинсон носит титул баронета, под которым, кстати сказать, скрывается во многих отношениях беспринципный негодяй, слишком хитрый, чтобы поймать его за руку. Вполне возможно, денег у него больше, чем у самого старины Сесила Джона, — между прочим, копи «Робинсон Дир» и «Робинсон Голдмайн» принадлежат ему, так же как и «Банк Робинсона». Но при этом второго такого скряги я в жизни не встречал. Способен выбросить десть тысяч фунтов на картину, но не даст и пенни голодающему. Кроме всего прочего, бессердечный тиран и, повторяю, самый жадный из всех моих знакомых. Неудивительно, что когда премьер-министр заикнулся о присвоении ему титула пэра, повсюду раздались такие вопли возмущения, что он вынужден был отказаться от этой затеи.

— Если он такой ужасный, зачем приглашать его, папа?

Гарри деланно вздохнул.

— Жертва, которую я приношу на алтарь литературы, дорогая. Я намерен вытянуть из субъекта кое-какие факты, нужные для моей новой книги. Он единственный живой человек, который может сообщить их мне.

— Очаровать его ради вас?

— О нет, нет! Так далеко мы заходить не будем, но, думаю, вы можете надеть красивое платье.

Сантэн выбрала платье из желтой тафты с расшитым жемчугом лифом. Оно обнажало плечи, с которых еще не сошел легкий загар пустыни. Как всегда, Анна причесывала ее и помогала одеться к обеду.

Сантэн в тюрбане из полотенца вышла из своей личной ванной — очередное роскошество ее новой жизни — в купальном халате на еще влажном теле. Оставляя влажные следы на желтых половицах, она подошла к туалетному столику.

Анна сидела на кровати и перешивала крючок и петлю на спинке платья, откусывая нитку зубами и выплевывая кусочки на пол.