Он знал, что именно здесь кроется главная опасность: пожиратель падали носит на своих клыках заразу, а его когти почти так же смертоносны, как ядовитые стрелы бушменов. Когти льва частично были втянуты в подушечки. На них засохла старая кровь, висели клочки разложившейся плоти — верный источник воспаления, а после — антонова огня.
— Надо доставить тебя в лагерь, Сантэн.
Лотар впервые назвал ее по имени, и это доставило ему удовольствие, которое тут же сменилось страхом, когда он коснулся ее кожи, такая она была холодная — смертным холодом.
Он быстро посчитал пульс и изумился тому, как слабо и неровно бьется ее сердце. Он приподнял ее за плечи и закутал в толстую шинель. Потом осмотрелся в поисках своей лошади. Та ускакала на дальний конец поляны и теперь паслась. Голый по пояс, дрожа от холода, он побежал за ней и привел к дереву мопани.
А когда наклонился, чтобы поднять бесчувственную девушку, его как громом поразил какой-то звук.
Звук доносился сверху. Он резанул по нервам и пробудил глубоко запрятанные инстинкты. Это был отчаянный крик ребенка. Лотар быстро выпрямился и посмотрел вверх, на дерево. На верхней ветке висел какой-то узел, он дергался и покачивался из стороны в сторону.
Женщина с ребенком. Лотар вспомнил слова умиравшего бушмена.
Он прислонил голову девушки к теплой туше льва, подпрыгнул и ухватился за нижнюю ветку. Подтянулся и перекинул через нее ногу. Быстро вскарабкался к подвешенному свертку и обнаружил, что это сумка из сыромятной кожи.
Он развязал ремни и опустил сумку, чтобы заглянуть в нее.
На него смотрело маленькое возмущенное лицо. Когда ребенок увидел его, он еще сильнее покраснел и закричал.
Воспоминания о собственном сыне вернулись так неожиданно и причинили такую боль, что Лотар поморщился и качнулся на ветке. Потом крепче прижал брыкающегося, кричащего ребенка к себе и улыбнулся болезненной кривой улыбкой.
— Какой большой голос у такого маленького мужчины, — хрипло прошептал он. Ему и в голову не приходило, что это может быть девочка: такой высокомерный гнев бывает только мужским.
Легче было перенести лагерь под дерево мопани, где лежит Сантэн, чем перевезти ее. Ребенка пришлось взять с собой, но Лотар управился меньше чем за двадцать минут. Его страшила каждая минута, в которую он оставлял беспомощную мать в одиночестве, и он испытал огромное облегчение, когда привел вьючную лошадь туда, где лежала Сантэн. Та по-прежнему была без сознания, а ребенок обмарался и кричал от голода.
Охапкой сухой травы Лотар утер мальчику розовую попу, вспоминая, как оказывал такую же услугу своему сыну, и уложил его под шкуру так, что ребенок мог дотянуться до груди лежащей без сознания матери.
Потом поставил на небольшой костер котелок с водой и бросил туда кипятиться большую кривую иглу и моток крепких белых ниток, которые достал из своего мешка. В кастрюле с горячей водой вымыл руки карболовым мылом, выплеснул воду и, наполнив кастрюлю снова, начал промывать с мылом глубокие рваные раны на ноге Сантэн. Вода была обжигающе горячей, но он густо намыливал рану, лил горячую воду, смывал мыло, потом намыливал снова и снова споласкивал. И так несколько раз кряду.
Сантэн стонала и слабо вырывалась, но он держал ее и мрачно очищал страшные разрезы. Наконец, не вполне удовлетворенный, но опасаясь, что дальнейшая грубая очистка причинит необратимый вред нежной плоти, он пошел к седельным сумкам и извлек бутылку из-под виски, которую возил с собой четыре года. Эту бутылку ему дал врач, немецкий лютеранский миссионер, который лечил его раны, полученные в кампании против вторжения Сматса и Боты. «Это средство, — сказал ему врач, — однажды может спасти вам жизнь». Надпись на ярлыке, сделанную от руки, прочесть было невозможно. «Акрифлавин», — с усилием вспомнил Лотар; за это время уровень темно-коричневой жидкости понизился от испарения вдвое.
Он понемногу наливал жидкость в открытые раны и, похлопывая по ним указательным пальцем, добивался того, чтобы жидкость дошла до самого дна глубоких порезов. Последнюю каплю он вылил в рану на голове Сантэн.
Извлек из кипящего котелка иглу и нитки. Положив ногу женщины себе на колени, глубоко вдохнул.
— Слава Богу, она без сознания.
Он соединил края раны и ввел конец иглы в плоть.