Подхалюзин, давясь согласными, рассказывал подробно и долго.
Орлов ни разу не перебил. Фамилии курсантов и преподавателей, которые не забылись, совпадали с теми, какие называл когда-то Подхалюзин следователю «Смерша», какие перечислял в 1945 году Андрон Алтынов.
Подхалюзин упомянул Алтынова. Может, и о нем спросить? Или перескажет то, что десять лет назад говорил? Орлов подумал так и решил: пускай. Вдруг да что-то новое всплывет.
Нет, ничего нового не всплыло, если не считать, что подлость с теплицкими подпольщиками совершена по заданию немцев и только одним Алтыновым. Подхалюзин, дескать, тут ни при чем. Но это не новость. Себя выгораживать — старо, как мир.
И в этом случае Орлов не стал поправлять. Всему свое время. Придет оно и для присланных из Чехии показаний, о существовании которых Подхалюзину ничего не известно.
Решил задать еще один вопрос:
— Сколько раз вы, уже выпускник школы, забрасывались в тылы советских войск?
— Окститесь, гражданин начальник! Сколько… Скажет тоже… Единственный раз. Чтобы, значит, к своим дернуть. Наладился клешни напарнику скрутить — и в энкэвэдэ. А он, гад, из пушки шуметь начал. Вот и заглотал девять граммов.
Ну, как это было на самом деле, Орлов знал из материалов контрразведки 46-й армии. И снова не упрекнул во лжи. Зачем? Все давно известно. И срок Подхалюзин получил именно за то, что известно. К другому готовил Орлов Подхалюзина.
Невелики параметры мышления Подхалюзина. Обнадежил себя: похоже, кого-то еще из «зондеркоманды» в уральской тайге прищучили. Даже духом воспрял и о таком заговорить осмелился:
— Гражданин следователь, посоветоваться хочу. Как с юристом. Нельзя ли сделать что-то… В рамках закона, конечно… Насчет срока я, чтобы скостить, значит. Согласитесь, несправедливо это — четвертак, двадцать пять то есть.
Орлов посмотрел в сквозящие нахальством глаза собеседника и мысленно согласился: «Очень несправедливо, Подхалюзин, очень. Тебя еще тогда расстрелять надо было», но вслух сказал ничего не значащее, лишь бы что-то сказать:
— Такие вопросы, Подхалюзин, с адвокатом надо.
Подхалюзин разочарованно выпятил губу и про себя обругал следователя последними словами. Орлов догадался об этом по выражению его глаз и снова подумал: «Не пора ли о Бишлере? Или — преждевременно? В себя уйдет, язык узлом завяжет?»
Попсихует, конечно, не без этого. Но в нервных приступах все мысли будут о Бишлере, точнее, о времени, связанном с именем Бишлера. Восстановятся в памяти и те детали, которые вроде бы стерлись за долгие годы. К моменту, когда работу возглавит Александр Ковалев, перебесится, перестанет лезть на стенку, расскажет и об этих деталях, и о других, которыми заинтересуется Ковалев. Людишки, подобные ему, рьяно цепляются за жизнь. Сознают, что нет никаких надежд, но поганая душа не хочет в то верить. Все мнится: стоит что-то уточнить, добавить на допросах — и самая гуманная Советская власть сжалится, пощадит.
А спросить Ковалеву будет о чем. Еще в начальной стадии расследования он говорил Новоселову: «Чует мое сердце, одним Алтыновым наша работа не кончится». Так оно и получилось.
В документах о карательных формированиях на территории Белоруссии, которые изучал следователь Ковалев, оказалась справка и на отряд бывшего помещика Смоленской губернии Вольдемара Бишлера. Первое время отряд действовал на территории Смоленской области, затем передислоцировался в Брянскую и Могилевскую, а в сентябре 1943 года — в Бобруйскую область. Чрезвычайной государственной комиссией установлено, что отрядом Бишлера уничтожены сотни и сотни советских граждан. Только 28 и 31 января 1943 года бишлеровцы сожгли деревни Залазня и Леоново, казнив при этом 550 жителей.
Органы госбезопасности Белоруссии выявили немало изменников, служивших в этой шайке немецких прихвостней. В показаниях некоего Маклакова, осужденного к пятнадцати годам лишения свободы, Ковалев обнаружил упоминание о Подхалюзине. Фамилия не очень распространенная. Прикинул: не тот ли — из «зондеркоманды»? Об этом факте он сообщил в Свердловск, подчеркивая, что Подхалюзин не рядовой каратель, а унтер-офицер команды, которая приводила приговоры в исполнение. На следствии Маклаков назвал деревни, сожженные при участии Подхалюзина, в том числе Залазню и Леоново, указал место массовых расстрелов, совершавшихся подхалюзинской сворой.
К делу подключились оперативные работники Дальнова. Они нашли Подхалюзина в Сибири, а Маклакова в одном из уральских лагерей. Повидаться с последним и ездил недавно начальник оперативного отдела УКГБ Дальнов.
Показания Маклакова, полученные Павлом Никифоровичем, лежали сейчас перед Орловым. А в них еще четыре фамилии бишлеровцев, осужденных вместе с Маклаковым.