Я ведь почему так часто о нем думаю? О Бродяге Марше. Не потому, что я так уж тесно с ним дружил. Просто, если честно, я здорово наложил в штаны, когда услышал всю эту историю с пляжем. И врачу на недельном осмотре я честно признался, что выбит из строя. Потому что Бродяга Марш – он вроде как похитил мою мечту. Это мы с моей девушкой так прикидывали, что за два контрактных срока я накоплю достаточно, чтобы сделать взнос за дом. Моей хотелось домик в престижном районе, чтобы жить, как в раю. Еще лучше – на взморье. Чтобы никто не доставал, чтобы пищу подвозили ночью, отфильтрованное море, никаких туристов… Домик на скале. Прямо как в рекламном проспекте, который показал мне врач. Выходило так, что мы вдвоем с Бродягой Маршем грезили одинаковым гнездышком, пустышкой с обложки стройкорпорации! Не вдвоем, тепло улыбнулся врач. Вас таких много. Достойная мечта для достойного защитника отечества, стоимостью под два миллиона!..
Мечта для тех, кто любит свободу.
7
МЫ – БЕЛАЯ ГВАРДИЯ
Истинная храбрость заключается в том, чтобы жить, когда правомерно жить, и умереть, когда правомерно умереть.
– Лучшие погибают первыми! – заявил я.
Роммель и Лось уставились на меня, как на говорящую лошадь.
– Горько, но справедливо, – подтвердил Оберст. – Так было и так будет всегда. Погибают лучшие. Погибают парни, способные подняться, когда свистят пули, или выйти с одним ножом против толпы вооруженных зверей. Миллионы сытых, разжиревших мужиков жрут водку у телевизоров. По возрасту это ваши отцы, но им нечем оправдаться перед вами. У них нет малейшего права указывать вам, как жить, что носить и как себя вести, потому что они уступили вам передний край обороны. Они продались, они заткнули уши и глаза, они не хотят видеть, как в неравной схватке гибнут лучшие сыновья нации. Они способны только втайне завидовать вашей отваге, вашей силе и вашему чувству справедливости.
Потом сильные русские мужчины удивляются, почему за всю трудовую жизнь не накопить на квартиру, почему до старости приходится спать валетом с тещей и детьми, а носороги живут в хоромах и ставят золотые унитазы. Но разве кто-то выступил, когда правительство лишило очереди стариков и раздало квартиры черным? Разве кто-то сказал: «Хватит вздувать цены на жилье?» Ведь цены лезут вверх, потому что у черных полно денег, а деньги они выгребли из кармана наших смелых, умных мужчин.
Смелые, умные мужчины смотрят по ящику, как их отчаявшиеся дети громят рынки. Втайне все рады, когда грохнут хотя бы одного зверя. Втайне они вышвырнули бы всех зверей в чуркистаны, а на деле сидят на задницах ровно и покупают у зверей пучок укропа за доллар. Взрослые позволяют вам погибать за них на войне. Если бы сильные русские мужчины захотели, наша земля освободилась бы от ига за несколько недель. Но мы слышим только болтовню…
У меня от речей Оберста комок застрял в глотке. Еще никто так со мной не говорил, никто, млин!
«Почему так?..»
– Почему так? – Вождь обвел нас горящим взглядом. – Кто мне скажет, почему? Почему одна болтовня, а на деле вам приходится отдуваться за всех? Почему все ненавидят зверей, но никто не хочет поддержать вас, ребята? Почему взрослые позволяют вам умирать?
Мюллер слушал, отвесив челюсть. У Фрица чуть слюна не капала. Лось и Роммель позабыли про курево, их сигареты потухли в пепельнице. Фельдфебель и пацаны, так и не снявшие куртки, смотрели на Оберста, затаив дыхание.
– Вот ты, где учишься, кем хочешь стать? – Оберст ткнул пальцем Роммелю в грудь.
С перепугу чувак едва на пол не свалился.
– Это… в колледже… на механика пойду.
– А зачем?
– Ну… как… – Роммель поглядел на Мюллера. Он всегда, когда не знает, что делать, бежит к Мюллеру плакаться. Но сегодня тот ему ничем пособить не мог, сам заклинил.
– «Ну-уу, ка-а-ак»… – Фельдфебель проблеял по-козлиному, передразнивая Роммеля. Пацаны в куртках засмеялись, даже Оберст улыбнулся.