— Я из управления окружного прокурора.

— Беверли-Хиллз?

— Города Лос-Анджелеса.

Клэр де Хейвен улыбнулась — настоящая кинозвезда:

— Желаете взглянуть на коллекцию моих штрафов за переход улицы на красный свет?

Продолжает лукавить — даром, что он коп. Ведь она прекрасно знает, что он — «хороший полицейский» , который допрашивал Лопеса, Дуарте и Бена-видеса:

— Город нуждается в вашей помощи. Женщина хмыкнула — тоже элегантно — и распахнула дверь:

— Ну, заходите — расскажете, что вас сюда привело, мистер…?

— Консидайн.

— Консидайн.

Клэр посторонилась. Обстановка в гостиной с цветочным орнаментом: на обивке диванов — гардении, стульев — орхидеи, маленькие резные столики и этажерки инкрустированы узором из маргариток. На стенах — большие плакаты популярных в 30-е и в начале 40-х годов антифашистских кинофильмов. Мал подошел к красочному плакату картины «Заря справедливости» — благородный русский возвышается над чернорубашечником, брызгающего слюной и размахивающего «люгером». Герой стоит в ореоле солнечного света, немец — в тени. Видя, что Хейвен наблюдает за ним, он сказал:

— Тонко сделано. Клэр рассмеялась:

— Искусно. Вы адвокат, мистер Консидайн?

Мал обернулся. Красная королева стояла со стаканом прозрачного напитка со льдом. Запах джина он бы почувствовал — наверняка водка — элегантнее и не так резко пахнет.

— Нет, я следователь отдела большого жюри. Вы позволите присесть?

Клэр указала на два стула, стоящих друг против друга у шахматного столика:

— Разумеется. Хотите кофе или чего-нибудь выпить?

— Нет, — сказал Мал и сел. Стул был обит кожей с вышитыми по ней шелком орхидеями. Клэр де Хей-вен села напротив, положив ногу на ногу:

— Вы сумасшедший, если думаете, что стану вашим информатором. Ни я, ни кто-либо из моих друзей. И учтите, у нас самые лучшие юристы.

Мал решил разыграть мексиканскую карту: