Даллас? Американский доллар, надо думать, сильно упал к йене.

Кейт не ответила, так что Пир, переведя взгляд на иконки тела и помещения, активировал их усилием воли. Его бестелесное сознание и экраны Бункера воплотились в молодого человека в футболке и синих джинсах, сидящего босиком в зале управления без окон, напоминающем операторскую офисного центра средних размеров.

Физиологическое состояние возобновилось, каким было в последние мгновения на стене небоскрёба, так что чувствовал он себя прекрасно: свободным и полным энергии. Пир сделал моментальный снимок этого чувства, чтобы можно было возвращать его себе по желанию. Он бросил умоляющий взгляд на Кейт; та смягчилась и присоединилась к нему, исчезнув с экрана и появившись на соседнем стуле.

— Я как раз из Народа Солпсистов, — заявила она. — Что происходит снаружи, мне неважно… И всё‑таки нам нужны какие‑то гарантии, какие‑то минимальные стандарты.

Пир засмеялся.

— И что же ты предпримешь? Займёшься лоббированием? Будешь тратить всё своё время на сочинение петиций в Брюссель и Женеву? «Права человека» — для тех, кому угодно играть в людей. Я знаю, кто я такой. Не человек, — он сунул руку себе в грудь, без усилий пронизав рубаху, кожу и рёбра, и вырвал сердце. Он чувствовал, как раздвигается плоть, и всё последующее, но, хотя все аспекты боли были «реалистичными», заранее заданные барьеры изолировали их от мозга, очищая восприятие от каких-либо эмоциональных или хотя бы метаболических последствий. И сердце в руке продолжало биться, как ни в чём не бывало; кровь появлялась и исчезала прямо в оборванных концах вен и артерий, игнорируя «образовавшееся расстояние».

— Моргнул, и десяти часов словно не было, — гнула своё Кейт. — Это не катастрофа, но к чему движется дело? Объявят чрезвычайную ситуацию и национализируют все вычислительные мощности в Токио ради управления погодой?

— В Токио?

— Согласно некоторым моделям, Парниковые Тайфуны доберутся до Японских островов в ближайшие тридцать лет.

— Да хрен с ним, с Токио. Мы‑то в Далласе.

— Уже нет, — Кейт указала на дисплей: блуждание биржевых курсов и погоня за самыми дешёвыми КваКСами вновь перебросили их через Тихий океан. — Хоть это и неважно. На Мексиканский залив тоже строят планы.

Пир положил сердце на пол и пожал плечами; потом порылся в грудной полости в поисках других органов. Наконец выбрал пригоршню лёгкого. Выдранный кусок розоватой ткани продолжал расширяться и опадать в такт дыханию — с функциональной точки зрения, он всё ещё находился внутри грудной клетки.

— Начнёшь искать безопасности, кончишь тем, что угодишь под контроль потребностей прежнего мира. Народ Солипсистов мы или нет?

Глядя на его бескровную рану, Кейт негромко произнесла:

— Принадлежать к Народу Солипсистов — не значит обязательно умереть от глупости. Ты разбираешь своё тело на части и воображаешь, что это доказывает твою неуязвимость? Подсадил себе несколько воспоминаний с усиленной перспективой и думаешь, будто действительно жил вечно? Мне не нужны дешёвые иллюзии бессмертия. Я хочу настоящего.

Пир нахмурился и впервые обратил внимание на то, какое тело она выбрала. Её ещё можно было опознать, однако то была самая отдалённая вариация на тему «Кейт», какую ему приходилось видеть. Короткостриженая, с пронзительным взглядом серых глаз, более угловатая, чем обычно, в простой и свободной белой одежде. Она выглядела аскетичной, функциональной и на что‑то решившейся.

— Любопытные известия, — заметила она небрежно и вместе с тем насмешливо, словно меняя тему. — Появился один человек, гость снаружи, который подкатывает к самым богатым Копиям, предлагая первичную недвижимость для их вторых версий по несуразным ценам.

— Сколько он просит?

— Два миллиона экю.

— Что, в месяц?