— Очень мило, но про рот вы забыли, — объявила она.
— Пищу они вкладывают в углубление прямо под крыльями, — Дарэм развернул тельце насекомого, чтобы это продемонстрировать. — Еда цепляется за эти щетинки и разлагается выделяемыми ферментами. Может показаться, что она должна выпадать, но не выпадает — пока они не закончат переваривание и всасывание питательных веществ, а потом белки в щетинках меняют конформацию, и адгезия отключается. Весь их желудок — не что иное, как эти липкие капельки, открытые всем ветрам.
— Могли бы придумать и что‑нибудь поправдоподобнее.
Дарэм рассмеялся.
— Вот именно.
Единственная пара крылышек, полупрозрачных и коричневатых, выглядела так, словно они состояли из того же вещества, что и экзоскелет. Каждая из четырёх лапок имела одно сочленение и оканчивалась чем‑то вроде пёрышек. На хвостовом сегменте имелись буро‑чёрные отметины, напоминающие середину мишени, только без «яблочка» в центре; из нижней части ободка торчала тёмная трубка с игольно-острым концом.
— У ламбертиан диплоидный хромосомный набор, но только один пол. Любые двое из них могут вводить ДНК, один за другим, в определённые типы растительных клеток; их гены захватывают клетку и превращают её в нечто среднее между цистой и яйцом. Обычно они выбирают определённое место на стеблях некоторых видов кустов. Не знаю, можно назвать это паразитизмом или просто строительством гнезда на молекулярном уровне. Растение питает эмбрион и после процесса остаётся вполне здоровым, а когда молодь вылупляется, она отвечает услугой на услугу, распространяя семена. Миллиард лет назад предки этих живых существ позаимствовали некоторые механизмы контроля у поражавшего растения вируса. Подобных этому видов генетического обмена здесь много, царства живой природы биохимически гораздо ближе, чем на Земле.
Мария отвернулась от экрана.
— Что дальше? — поинтересовалась она. — Вы ещё приблизите эту тварь и покажете мне детали анатомического строения, устройство клеток, белки, ячейки «Автоверсума», и это должно меня убедить, что в «Автоверсуме» находится вся планета? Разморозите её, пустите летать, а я должна буду заключить, что ни один компьютер реального мира никогда не смог бы запустить организм столь сложный, смоделированный на таком глубоком уровне? Будто я могу лично подтвердить, что каждый взмах его крылышек соответствует последовательности из нескольких триллионов состояний клеточного автомата. Та же история, что и с результатами уравнений. Это ничего не доказывает.
Дарэм медленно кивнул.
— Хорошо. А что, если я покажу вам какие-нибудь другие виды? Или историю эволюции? Палеогенетические записи? У нас регистрируются все до единой мутации, начиная с года ноль. Хотите посидеть с ними и посмотреть, насколько они аутентично выглядят?
— Нет. Я хочу работающий терминал. Хочу, чтобы вы позволили мне позвонить моему оригиналу. Хочу поговорить с ней, и вдвоём мы, вероятно, решим, что мне делать, когда я выберусь из этого поганого дурдома и переберусь на свой аккаунт в JSN.
Дарэм выглядел смущённым, и на мгновение Мария поверила, что наконец достучалась до него. Но он тут же заявил:
— Я разбудил вас не без причины. Скоро мы собираемся вступить в контакт с ламбертианами. Это могло произойти и раньше, но были некоторые осложнения, политические пертурбации.
Теперь она его совершенно не понимала.
— Контакт с ламбертианами? Что это должно значить?
Дарэм указал на неподвижное насекомое, всё ещё обращённое к ним брюшком и гениталиями.
— Это не просто случайно подвернувшийся вид, а вершина жизни в «Автоверсуме». Они разумны, обладают сознанием и очень умны. Технологиями они почти не владеют, зато их нервная система почти в десять раз сложнее человеческой, а для решения некоторых задач они могут заходить и гораздо дальше, образуя своими роями нечто вроде компьютеров. У них есть физика, химия, астрономия. Им известно о существовании тридцати двух атомов, хотя управляющих атомами законов клеточного автомата они пока не вычислили. И ещё они построили модель прапланетного облака. Это разумные существа, и им хочется знать, откуда они взялись.
Мария провела рукой перед экраном, повернув ламбертианина обратно головой к ним. Она начинала подозревать, что Дарэм действительно верит в каждое слово, которое произносит. В таком случае, может быть, не он сам придумал этих инопланетян. Может, какая‑то другая его версия — оригинал из плоти и крови? — обманывает их обоих. Если дело обстоит именно так, она спорит не с тем, с кем нужно. Но что ещё ей делать? Возносить небу молитву об освобождении?
— В десять раз сложнее человеческого мозга? — повторила она, еле шевеля языком.