Глава 8

Гонки — зрелище, безусловно захватывающее. Но насколько интересно наблюдать за состязанием гонщиков, настолько же скучно смотреть за работой механика. Особенно, если смотрит человек, далекий от техники. Игнатьев поначалу крутился рядом со мной, пытался вникать в то, что я делаю, но занятие это ему быстро надоело, и он сбежал по своим журналистским делам. Появлялся вечером поглядеть на результат, оценить прогресс. Радовался, восторгался, увидев прикрученные к остову мобиля новые железяки, и снова убегал. Ну и ладно, работа без него лучше идет. Тем более, что мобиль оказался настолько запущенным, что время от времени я, не слишком стесняясь, материл и чертову железяку, и ее раздолбая-хозяина, не следившего за техникой.

Разборка мобиля, как бы тяжко она не шла, была все-таки довольно простым делом. А вот когда начался обратный процесс, тут я и застрял. Не то, чтобы работа совсем остановилась, но замедлилась капитально. За какую деталь ни возьмись — она либо изношена, либо деформирована, и обязательно заржавлена. Вот и приходилось прежде, чем прикрутить какую-нибудь железяку на место, счищать ржавчину, править, красить и смазывать, а то и делать новую. Хорошо еще, деталей сложной формы мало, и достаточно моих слесарных навыков, чтобы отпилить кусок нужного размера от подходящей железки и просверлить в нужных местах нужные отверстия.

Вообще говоря, в своем мире, у себя в гараже, я бы сделал все в сто раз быстрее. Но не стоит забывать, что здесь у меня не было ни электролобзика, ни болгарки, ни шлифмашинки, ни даже электрической дрели — только хардкор, только руками. Если честно, я не уверен, что в этом мире такие инструменты вообще существуют. Хотя электричество имеется, сам проверял.

Работа была нудная, грязная и тяжелая. Вечером приходилось тратить не меньше часа на то, чтобы отскрести себя, а в первую очередь — лицо и руки, от ржавой пыли, грязи и масла. Но зато результат был более, чем нагляден. Вот он, стоит посреди каретного сарая на деревянных чурбаках. Колеса устанавливать еще рано. Да и вообще мобиль сейчас совершенно не похож на то, что видят обыватели на улицах городов. Стоит крашеная суриком рама, к ней прикручены детали подвески — и все. Игнатьев, забегая на поглядеть, каждый раз смотрит недоверчиво, подходит, щупает и поражается: как так, внешне одно, а изнутри совсем другое. Снаружи красиво, а сними лакированые панельки — и откроется суть механизма: изгвазданные маслом железяки. Но хороший инженер или механик тем и отличается от пресловутого обывателя, что способен и в этом железе увидеть изящество и красоту.

На третий день дело дошло до самого интересного: парового двигателя. Ну сами посудите: колеса — они и в Африке колеса, такие же круглые. Подвеска этих самых колес устроена чуть иначе, но тоже понятна, да и прочие железки вполне сопоставимы. А вот двигатель — он как бы не самое главное в мобиле. Зачастую вокруг него и проектируется, а затем и строится вся конструкция. Общие представления о паровиках у меня имелись, оставалось погрузиться в конкретику.

Я с натугой поднял с пола тяжелую чугуняку и, кряхтя, взгромоздил ее на верстак. Общий вид агрегата удручал: грязнющий, весь покрытый почти что окаменевшей смесью пыли и масла. Внутри, cудя по звуку, что-то болтается: не то открутилось, не то износилось. Пару часов я только чистил и отмывал мотор. Думаю, после этой операции вес его уменьшился как минимум наполовину. Еще пару часов откручивал все, что можно было открутить и раскладывал по верстаку. Собственно, деталей было на удивление немного. Оно и понятно: конструкция довольно примитивная, прямо как в учебнике. Ну а потом все просто: изношенное заменяем на новое, собираем и тащим к мобилю. Еще немного усилий, и сверкающий латунью и бронзой моторчик занял свое место. Прямо, хоть бери и поезжай. А главное, я прояснил для себя свой основной вопрос: почему пар. И настроение у меня настолько приподнялось, что, кажется, даже солнце ярче светить стало.

Вообще конструкция мобиля оказалась настолько архаичной, что ни в сказке сказать, ни вслух произнести. Несущий кузов? Нет, не слышали. Даже завалящая вуаретка собрана на мощной и тяжелой железной раме. Конструкция двигателя тоже простейшая, примитивная. Одинарного расширения, двойного действия. Тормоза — рычаг, за который надо тянуть рукой. При этом тормозной башмак прижимается к ободу колеса и тормозит. Если у вас слабые руки, лучше не садитесь за руль, вы просто не сможете остановиться. Амортизаторы? Не знаем таких. Подвеска рессорная, жесткая и вместе с этим прыгучая. Одна радость — вполне привычный, хоть и очень тяжелый, руль и столь же привычная педаль, регулирующая подачу пара в цилиндр и, соответственно, скорость.

Но была в мобиле одна штука, которая искупала все недостатки. В мобиле не было топлива в обычном понимании. Не было угольной или дровяной топки. Не было горелки — нефтяной, спиртовой или еще какой. Ничего не сгорало. Вообще. Что тогда кипятит воду в котле — спросите вы. Я, когда нашел ответ на это вопрос был просто поражен. Всего навсего пластина толщиной в четверть дюйма и размером примерно с ладонь. Из чего она сделана — мне неизвестно. Может, какой-то минерал, может — что-то искусственное. Но пластина эта явно крайне дешева. Я не силен в физике, и не понимаю глубинных процессов, протекающих в недрах различных материалов. В своем мире я слышал про пьезоэлектрический эффект. И пьезозажигалки видел, даже сам такой пользовался. А вот тут, похоже, эффект пьезотермический. Стоило начать изгибать пластину, как она мгновенно нагревалась, да так, что я, решив попробовать, едва не обжег себе руки. Небольшой механизм гнул пьезотермическую пластину, она выделяла тепло и грела воду в паровом котле. И все! К чему нефть? К чему громоздкие технологии? Вот он, кусок непонятной хрени, и не нужны ни печи, ни плиты. А если присобачить к такой штуковине элемент Зеебека, можно и электричество получать. Собственно, лампочка в моей комнате в пансионе так и работает.

Это открытие привело меня в состоянии эйфории. Чем не вечный двигатель? И экологичность запредельная. Конечно, по многим техническим параметрам ДВС будет покруче, но экономически такой вот паровик просто непобедим. Я помню несколько моментов, которые можно усовершенствовать в паровом двигателе. Их немного, но они есть. И мои моторы будут самыми крутыми.

В таком радужном настроении я шагал по вечернему Тамбову. Шел, помахивая тросточкой с увесистым набалдашником — обзавелся на всякий случай. В кармане слегка побрякивало несколько приличного размера болтов — на тот же самый случай, вместо кастета. Да и если метнуть такой, эффект будет всяко сильнее, чем от камушка. Навстречу попадались редкие прохожие, по мостовой прокатывались редкие мобили. Грузовики отчаянно громыхали по брусчатке колесами, обутыми в литые резиновые бандажи, а вот легковушки тихонько шуршали на пневматиках. Легкое фырчание паровика было практически не слышно на фоне городских шумов, пока мобиль не подкатывал почти вплотную.

Что дернуло меня обернуться — не скажу. То ли шуршание шин по мостовой, то ли какой-то другой звук. Может, просто почувствовал что-то — неважно. Обернулся. И увидел летящий прямо на меня мобиль. Быстро летящий, миль пятьдесят в час, а то и больше. За рулем — некто в кожаной куртке, кожаном шлеме и гогглах, лицо не разглядеть. И смотрит прямо на меня, так что сомнений в его намерениях быть не может. Еще и скалится, сволочь, словно личное что-то ко мне имеет. Был бы это автомобиль моего века, да на скорости под сотню — тут бы мне и конец пришел. Но — повезло, уже который раз за неполную неделю.

На то, чтобы спастись, у меня было не больше секунды, но этого хватило. Тело среагировало прежде, чем голова отдала приказ. Я сиганул в сторону отчаянным длинным прыжком, зачем-то выставив трость позади себя. Руку мою рвануло и тут же, не успел я еще приземлиться, раздался треск, грохот, скрежет железа по камню и, наконец, глухой удар. Я обернулся, не успев еще в полной мере осознать, что произошло, и увидел нормальную полноценную автомобильную аварию. Это не мое разбитое стекло на гонках, и не проломленная фанерка кузова той дамочки. Мобиль, еще секунду назад собиравшийся меня раздавить, замер, уткнувшись передом в чугунную тумбу фонарного столба. Весь перед был смят, из-под капота с шипением вырывались клубы пара. Одно из колес, правое заднее, лишившись всех деревянных спиц, катилось куда-то вниз по улице, а водитель, от удара вылетевший из своего аппарата, валялся на мостовой лицом вниз. Я кинулся к лежащему человеку, перевернул его на спину и стянул с его головы шлем с очками.

Вот черт! Передо мной лежал тот самый Клейст. Я прижал пальцем яремную вену: живой. Жаль, не убился, сволочь! Еще бы понять, в чём провинился перед ним Владимир Стриженов. Тем, что лучше ездит? Примитивная зависть Сальери к Моцарту или есть еще что-то? Кабы знать, может, и можно было бы прекратить эти дебильные покушения.

Но как Клейст, опытный гонщик, умудрился въехать в столб? Видать, моя выставленная в попытке защититься трость угодила как раз в спицы колеса. Может, в них уже были трещины, может еще что, но только они все раз — и сломались. Мобиль перекосило, он зацепил ступицей булыжник ну и вышло то, что вышло.

Прежде, чем попытаться обшарить карманы своего несостоявшегося убийцы, я огляделся по сторонам. На улице — никого, но вот в ближнем доме явственно дернулась занавеска. Вот ведь, наверняка наблюдают. И, конечно, обо всем доложат полиции. А поскольку человек я, благодаря газете «Ведомости», теперь известный, то случись какая пропажа, меня же и обвинят. Жаль, а я надеялся найти что-нибудь, что поможет мне разобраться в этой истории.