— …мою жизнь!.. — шептала она.
Потом из груди ее вырвался стон, и она подняла левую руку, в которой сжимала пистолет. Палец лег на курок.
— …ты взяла ее!..
Койот направила дуло мне в лицо. Я вцепилась в руку. Силы у убийцы по-прежнему было хоть отбавляй, но ей мешала сломанная кисть. Я вывернула маньячке руку и прижала дуло пистолета к ее виску.
Взгляд ее прояснился и вспыхнул догадкой.
— Так ты и есть та самая женщина!
Глядя ей в глаза, я нажала на палец, лежавший на спусковом крючке. Звук выстрела был оглушительным.
А потом все полетело в тартарары — и пистолет, и Койот, и я. Отдача от выстрела отбросила меня в сторону, леса закачались, и, как я ни хваталась за дощатую платформу, сооружение рухнуло, словно поверженное животное. Переворачиваясь в воздухе, вместе с Кай Торренс я падала вниз на мраморный пол.
Глава 38
Отдельные фрагменты все-таки остались. Эти воспоминания, словно осколки цветного стекла, вспыхивают до сих пор.
Падение. Пустота и темнота. И одна только мысль: «Ну все, конец!»
А потом этот холодный мрамор. Я лежу неподвижно, что-то переломано, и Кай Торренс подо мною. Я слышу голос матери, вижу, как Джесси спускается по лестнице, хватаясь за перила и выкрикивая мое имя.
Потом мигалки. Синие и красные. Полицейские штурмуют вестибюль, разбивая стекло специальным тараном.
Потом лицо Джесси надо мной, его рука, касающаяся моей щеки. А рядом мама — она поддерживает меня.
Я тянусь к ней, касаюсь ее пальцами, слышу голос и слова, что все у нее в порядке. А дальше только шок и боль.
Остаток ночи и следующие два дня прошли словно в тумане. Я провела их под пристальным наблюдением персонала медицинского центра при Калифорнийском университете Лос-Анджелеса. Когда сознание окончательно вернулось ко мне, я увидела мать, стоящую у окна. Рука ее висела на перевязи. На фоне предзакатного солнца она казалась бледным ангелом, торчащие перышками волосы окружали голову, словно сияющий нимб. Отец дремал на стуле с раскрытым на коленях журналом. А рядом, склонившись головой и плечами ко мне на подушку, полулежал изможденный Джесси и молча сжимал мою руку. Одну ночь он провел в тюремной камере, пока капитан Маккрекен и спецагент Дэн Хини совместными усилиями не освободили его, объяснив полиции Лос-Анджелеса, что он в этой истории проявил себя настоящим героем. Так что дело против него возбуждать не стали.
Кай Торренс умерла еще до того, как мы приземлились.
Морин Суэйзи находилась под капельницей в больнице научного центра. Доктора затруднялись сказать, выживет ли она. Яд в шприце оказался генно-модифицированным вариантом тетродотоксина, веществом ярко выраженного нервно-паралитического действия, аналогичным яду рыбы фугу. У нее были поражены сердечно-сосудистая и нервная системы, выявлен частичный паралич тела, и она страдала от непереносимых болей. В общем, Суэйзи получила по заслугам. Когда ее попросили написать имя кого-нибудь из ближайших родственников, она взяла ручку и нацарапала: «Убейте меня!» Мать была абсолютно невозмутима, рассказывая мне все это.
А потом я уснула и спала как младенец.
На следующей неделе, когда я выписалась из больницы, мы с Джесси устроили себе поездку в пустыню. Моя левая рука покоилась в гипсе. В тазовой кости нашли тонюсенькую трещину, все остальное вроде бы было в порядке. В больнице мне сделали магниторезонансное сканирование и не меньше десятка анализов крови — все они показали, что в моем организме не обнаружено заразы, порожденной «Южной звездой». Джесси вел машину непринужденно, высунув локоть в окошко. Звучало хорошее кантри. Он вообще разбирался в музыке, и за это я любила его еще больше. В синем лакированном небе парила в поисках добычи хищная птица.