— Да, родная!… Ты видишь? — он показал глазами на объявление.

Туманова кивнула.

— Спускайся вниз, а я посмотрю…

Она сошла по ступенькам и скрылась в котельной.

Чернопятов сначала с силой выдрал крючок, которым крепилась дверь, а затем начал его заново прилаживать. Мысли заметались беспокойным роем. Нет, чего-либо подобного с ним еще не приключалось. Что творится только?! Сама пришла! Откуда? Как? Его распирала радость, лицо светилось, он улыбался и одновременно хмурил брови: «Не подвох ли это, не провокация ли?»

Прилаживая крючок, он внимательно, наметанным глазом посматривал направо и налево, тревожась, не привела ли она за собой слежки. И тут требовалась выдержка. Железная выдержка. Он всей душой рвался в котельную, чтобы поскорее увидеть и расспросить пришедшую, но силой воли заставлял себя возиться с крючком: «Надо проверить, тщательно проверить!…»

Чернопятов провозился минут двадцать и, не обнаружив на улице ничего подозрительного, спустился вниз.

Он быстро подошел к Тумановой, большой, сильный, взволнованный, неожиданно взял ее голову в свои большие руки и поцеловал.

— Ой! — только и произнесла Юля и опустилась на ящик.

— Как тебя звать-то, дочка?

— Юлия.

Чернопятов провел рукой по лбу, как бы не веря происшедшему. Затем взял с верстака большой медный таз с пробитым дном, облупленную эмалированную кастрюлю и сунул девушке.

— На всякий случай. Ты — заказчица. Из деревни Лужки. Запомни: Лужки. До нее десять километров на восток. Поняла?

— Да, — улыбнулась она.

— В деревне около ста дворов. Староста — Бутенко. Немцев в деревне нет… Там всего один полицай… Я для вида буду работать… А теперь, — он вставил в тиски и зажал железный брус, затем взял в руки ножовочную пилу. — А теперь я и не знаю, с чего начать. Говори сама… Скорей говори!

— Ваш Готовцев — предатель! — сказала Туманова.

— Знаем… Хоть поздно, но узнали. Готовцева уже нет. Избавились мы от него.

— Вот как! А что случилось с радистом? Почему оборвалась связь?

— Костя наш погиб…

Юля опустила голову.