Лицо чусца стало из смуглого темно-фиолетовым, на висках вздулись вены, из гoрла вырвался звериный рев, а глаза его налились кровью. Жуткое зрелище! И что самое обидное - в летописях всю эту сцену скромно опишут одним-разъединственным предложением: «Сян Юн пришел в ярость».
- Да как он посмел?! Да я... Я в пыль его сотру! - проорал полководец и, отфутболив столик, подскочил к несчастному, ни в чем не повинному парню.
- Свинья безродная! Черноголовая собака! Когда? Когда он успел?
Имелся ввиду Пэй-гун, но вестовому от этого нисколько не полегчало. Сян Юн вдохновенно вытрясал из парня последний дух, подняв за шкирку, как щенка.
- Как он посмел, этот червь?
Таких подробностей солдатик, естественно, знать не знал, Пэй-гун ему не докладывал, а потому предпочел притвориться тряпичной куклой и помалкивать. Сян Юн, в свою очередь, выражений не выбирал, и воздух над головами чжухоу загустел от отборных древнекитайских ругательств, одно другого колоритнее. Навыки в стихосложении помогали, не иначе. Таня отчаянно пожалела, что нет под рукой писчих принадлежностей – записать кое-какие обороты для потомков.
Притаившийся за спиной девушки Сыма Синь – ещё молодой, но очень серьезный мужчина с тонкими чертами лица – едва слышно прошептал, прикрывая рот рукавом:
- Не нравится мне этот поворот. Благородная госпожа, заклинаю, сделайте же что-нибудь. Это плохо кончится.
На памяти Татьяны цинец впервые обратился к ней напрямую. Не иначе, как тоже уверовал в чудодейственность вмешательства небесной девы.
- Опять я? – тихо возмутилась Татьяна. – Почему снова я?
- Ну а кто? – поддакнул вертевшийся рядом Мин Хе.
- И не подумаю!
Черные глаза парнишки тут же наполнились слезами. А самая крупная, сверкающая, как алмаз, выразительно повисла на реснице.
- Перестань немедля, вымогатель!
- Тут сначала нужно разобраться, – напомнил перешедший на сторону чжухоу военачальник. - Α для этого потребно утихомирить нашего командира.
И, словно по команде, все взоры присутствующих обратились на Тьян Ню. Цин Бу, предатель эдакий, даже умудрился прослезился. Вот ңапасть! Эти древние, иссеченные шрамами воины, вытаскивавшие стрелы из живой плоти даже не поморщившись, когда требовалось, рыдали взахлеб, точно маленькие детки. И так яростно размазывали сопли по немытым щекам, что могли растрогать даже камень.
- Вы меня используете! - пискнула небесная дева. – Так нечестно! Сколько можно?
Недавний подвиг на ниве человеколюбия ей уже аукнулся и принес неоҗиданные плоды. Промокнув под дождем, Таня схлопотала насморк, а довеском к нему стал новый заскок Сян Юна. Смущающийся и отводящий глаза le général, чьи щеки полыхают как пионы, ещё полбеды. А вот когда он не зовет вечерами играть в вейци, чтобы не оставаться наедине, это паршиво. Псих ненормальный! Даже на военные советы Тане приходилось являться самовольно, без спросу, чтобы узнать о ближайших планах армии чжухоу и пополнить свой драгоценный исторический архив.
- Госпожа-а-а, – канючил Мин Хе. - Только небесное милосердие смирит гнев князя Чу.
Могучие военачальники дружно закивали и придвинулись ближе, словно собрались вытолкать небесную деву в спину – утихомиривать Сян Юна. Вот ведь мерзавцы! И ведь уже не в первый раз такое вытворяют!