Джон не стал говорить ей, что его мозговой чип в данный момент непрерывно перегоняет оцифрованные снимки страниц в лежащий на столе спутниковый телефон, тот перенаправляет данные на спутник, а тот, в свою очередь — на антенну, незаметно высунутую из-под колпака силового поля, прикрывающего бывший загородный дом Джулиуса Каэссара. А там данные поступает в компьютер, который распознает текст, индексирует документы, создает парадигматическую модель… Но это все очень сложно даже для образованного человека, а что уж говорить о неграмотной орчанке…
— Я поняла, — сказала Аленький Цветочек. — Через эту штуку, — она указала на телефон, — ты мысленно разговариваешь с богами. А сейчас ты им пересказываешь содержимое газет, потому что им интересно, что происходит в Барнард-Сити. Правильно?
— Да, примерно так, — ответил Джон.
— А долго ты еще читать будешь? — спросила Аленький Цветочек.
— До обеда как минимум, — ответил Джон. — А скорее, до вечера. А что?
— Так, ничего, — сказала Аленький Цветочек и пожала плечами. — Скучно мне.
— Привыкай, — сказал Джон. — Всему свое время. В Оркланде было даже чересчур весело, теперь придется немного поскучать. Отдохни, расслабься. Здесь тебя, по крайней мере, никто убить не пытается.
— Все равно мне грустно, — сказала Аленький Цветочек. — Там, в Оркланде, страшно было, конечно, но… Ты ко мне так хорошо относился, как к человечихе, я уже привыкла… А теперь все на меня смотрят как на жабу поганую, а я отвыкла… Звонкий Диск приставал…
— А он как, чистокровный или полукровка? — неожиданно заинтересовался Джон.
— Не поняла еще, — ответила Аленький Цветочек. — Да какая разница? Они все противные, с жабами этими на мордах… Джон хмыкнул.
— Чего ты хмыкаешь?! — возмутилась Аленький Цветочек. — Сам же говорил, что я человек, на котором какой-то дурак орочих жаб нарисовал! И стереть обещал этих жаб через двести дней, я помню!
— Через пятьсот дней, — уточнил Джон. — И не кричи так, а то люди удивятся.
— Я не кричу, — сказала Аленький Цветочек, понизив голос. — Никто ничего не услышит, не бойся. А вообще, ты со мной очень жестоко поступаешь. Сначала говорил, что любишь…
— Я и сейчас так говорю, — перебил ее Джон. — Я тебя люблю. Можешь ныть дальше.
— Я не ною, а правду говорю, — заявила Аленький Цветочек. — Я для тебя как домашний зверек, полюбил и бросил.
— Но пока не бросил же, — возразил Джон. — Я не собираюсь тебя бросать, мы в ответе за тех, кого приручили.
— Ну вот, сам признался, — вздохнула Аленький Цветочек. — А я-то думала, ты меня по-настоящему любишь… Рассеянная улыбка пропала с лица Джона, резко, как будто ее стерли.
— Будешь такое повторять — так и станет, — заявил он. — Чего ноешь, дура? Забыла, как на Майка выпендривалась, чтобы легкую смерть найти? А как я тебя в штрафном балагане из-под каторжников вытаскивал, тоже забыла? Да ты счастлива должна быть! Ешь сытно, спишь мягко, господин добрый, чего еще надо? А насчет печати твоей орочьей я уже ясно сказал, и не один раз — уберу при первой возможности. Но менять из-за тебя планы, извини, не буду.
— А какие планы, кстати? — спросила Аленький Цветочек.
— Пока не знаю, — пожал плечами Джон. — Но уже начинаю догадываться. Ближайшее дело у нас с тобой будет, скорее всего, убить Рона Вильямса.