Возраст всё изменил. Бобби научилась воспринимать затишье перед боем как благословение. Как подарок. Приближаясь к смерти, совсем немногие понимали, что их ждет, и лишь считанным единицам хватало времени задуматься о своей жизни. О том, что важного они успели сделать. О том, станет ли их смерть достойной.

Ещё до появления Бобби её отец уже был легендарным воином. А с её рождением он оставил линию фронта, чтобы стать ещё более легендарным инструктором. Целое поколение узнало, что значит быть марсианским десантником, под началом сержант-майора Дрейпера на базе Геката. Человек-гигант, с лицом, словно высеченным из камня, который всегда казался непобедимым. Неизменным природным явлением, воплощением города Олимп Монс, ожившим, чтобы ходить среди смертных.

А когда он умирал, от него осталась только сморщенная высохшая шелуха. Лёжа в кровати, привязанный трубками к мониторам, которые лишь оттягивали неизбежное, он держал её за руку и говорил: «Я готов. Я делал это прежде множество раз».

Она не поняла тогда. А теперь знала: он говорил о том, каково это – сидеть на её месте. Каково в транспорте, идущем в бой, задаваться вопросами о жизни, яростно несущейся к возможному финалу. Кто я? Совершил ли я что-то важное? Сделал ли лучше эту вселенную? Если я не вернусь, о чем мне жалеть? Чем мне гордиться?

Наверное, это мог понять только воин. Только тот, кто сам выбрал шагнуть навстречу огню, а не от него. Понять то, что стало для неё священным.

– До конца, и не дальше, – шептала она.

Это её литания тиранам, головорезам и деспотам. До конца и не дальше.

«И если моя жизнь будет значить хоть что-то, когда я уйду, – думала она, – надеюсь, что именно это.»

– Ты чего, босс? – спросила Джиллиан. Второй номер Бобби занимала амортизатор прямо напротив.

– Да так, болтаю сама с собой, – ответила Бобби. И пропела:

– Все, что ты можешь, я сделаю лучше. Сделаю лучше, лучше чем ты.

– Не слышала такую, – Джиллиан попыталась напеть сама и уловить мелодию. – Новая песня? Похожа на астерскую.

Бобби засмеялась.

– Без понятия. Мама моя пела. Братья были старше, и я терпеть не могла им хоть в чем-то проигрывать. Начинала жутко реветь, а она пела мне эту песенку. Просто одна из вещей, что помнишь из детства и никогда не забудешь.

– Круто, – сказала Джиллиан, и закрыв глаза, тоже забормотала что-то под нос. Словно молилась. Но Бобби знала, что это за молитва. Их миссия, шаг за шагом, снова и снова. Два метра от пробитого корпуса до первого разветвления коридоров. Налево. Двенадцать метров до инженерного люка. Прорыв и зачистка. В трёх метрах справа главная консоль. Ещё одна литания воина.

Есть те, кого я люблю. И те, кто любит меня. Я дралась за то, во что верила, защищала тех, кого могла, и не давала тьме себя победить.

Совсем немало.

Взвизгнул баззер близкого столкновения. Пара болванок из рельсовой пушки Шторма пронеслись так близко к корпусу, что Бобби могла бы их погладить, вытяни она руку.

– Приготовиться к удару! – рявкнула Бобби своим сержантским голосом, мощным насколько возможно без перехода на крик. Теперь быть неизменным природным явлением – её работа. Воплощение Олимп Монс оживает и шагает по полю битвы. Бог войны сейчас. Сморщенная шелуха чуть позже. Может быть. Если не повезёт.

Её команда – шесть отборных бойцов ударной группы – заблокировала и прокачала амортизаторы. На всех силовая броня лаконианского десанта, хотя синяя цветовая гамма и перекрашена в чёрный. Как сказал бы её отец – лучшие из отбросов. Джиллиан с Фрихолда, и пятеро астеров.