– Рановато для теории, – заметила она.
– Знаю, но она всё равно есть. «У нас», это в первую очередь у Тревона, но мы ж команда. Итак: штука вступает в контакт с зараженным протомолекулой разумом, делает его копию, и сигнатуры врат начинают появляться по всему объекту. Тревон заводит шарманку о том, как работают безопасные хранилища данных. Мол, берем физический отпечаток, который суть закодированные данные, и рассеиваем его. Размещаем каждый кусочек в кучу разных хранилищ с ярлыками и встроенным кодом, чтобы в случае потери какой-нибудь части хранилища, оставшаяся часть знала, как восстановить информацию из разрозненных фрагментов.
– Не совсем та... – начала Элви, гораздо более сведущая в компьютерных вопросах, чем Фаиз.
– А тут Джен такая и говорит: Алмаз – сверхплотная и невероятно упорядоченная масса атомов углерода. Нашёлся бы способ перемещать их без повреждения общей структуры, прекрасный вышел бы материал для такого хранилища.
Элви замолчала на полуслове, в её воображении разворачивался смысл сказанного.
– Например с помощью малюсеньких червоточин... – произнесла она.
– Улавливаешь? Вот мы думаем, у создателей протомолекулы разум улья. Или один мозг. Который, однако, мы хотим структурировать. Мгновенная внепространственная связь через все отдельные ячейки и сущности во всех уголках галактики. Но даже с ними случается всякое дерьмо. Астероиды бьют по планетам, землетрясения там, вулканы, да что угодно. Разрушь один узел, и хранящиеся в нём данные потеряны навсегда. Но что, если здесь мы смотрим на резервную копию всей их цивилизации? Если всё, что они когда-либо знали, упаковано в углеродную решетку размером с Юпитер?
– Это же... – сказала Элви, – сплошное натягивание совы на долбаный глобус!
– Точняк, – он кивнул, но его улыбка никуда не делась. – Совершенно никаких обоснований. Полнейшая догадка. Потребуются поколения научных исследований, чтобы понять, что именно делает эта штука, и поколения после, чтобы взломать код, который позволит вытащить данные, если они вообще существуют.
– Но Элс, – он почти задыхался от волнения. – Подумай... Что если...?
Адмирал Сагаль плавал у своего стола, рассматривая навигационные карты, выведенные на большой стенной экран. Элви видела курс, проложенный от их текущего положения, через ворота Кальмы к станции колец, и через ворота Текомы в следующую мертвую систему их галактического тура.
– Скажите мне, что эта система – самое важное научное открытие всех времён, – Сагаль даже не поднял глаз на вплывающую в кабинет Элви.
– Очень велика вероятность, что... – начала Элви.
– Но ведь это большой хрустальный цветок в Нараке был самым важным открытием.
– Да, удивительнейший артефакт, – согласилась Элви. – Но по сравнению с...
– А ещё раньше – тройная звездная система в Хароне и та планета, на которой шёл дождь из стеклянных осколков.
– Но ведь это было действительно круто. Ну же, признайте, и очень зрелищно.
Сагаль развернулся, чтобы обратить к ней всё своё внимание.
– Я слышу, как вы говорите мне, – в очередной раз, – что артефакты в этой системе имеют решающее значение для будущих исследований.