Магазинчик был тот самый, возле которого Полина когда-то повстречала Алика. Она толкнула дверь и оказалась в небольшом тесном помещении невзрачного вида. На прилавках и полках теснились всевозможные товары – продукты, бытовая химия, алкоголь.
Народу не было, и продавщица – полная пожилая женщина с выкрашенными в иссиня-черный цвет короткими волосами – приветливо улыбнулась единственной посетительнице.
Оказалось, что ни яиц, ни «моло́ки» местной нет: все это можно купить только до октября. Полина немного огорчилась и хотела уже попрощаться и уйти, как женщина спросила:
– Погодите, это ведь вы мальчишку Стрельцовых взяли?
– Да. – Полина снова повернулась к продавщице.
Дядей Алика был Михаил Стрельцов.
– Ну и как он? – немного бесцеремонно осведомилась продавщица. – Не пожалели, что взяли-то?
Полина привыкла к расспросам людей в связи с усыновлением, к их реакции, которая была либо одобрительной («Какие молодцы, приютили сироту!»), либо непонимающей («Зачем вам чужой ребенок?»).
Но эта женщина спрашивала как-то иначе. Она смотрела испытующе и вместе с тем сочувственно. Полину это покоробило.
– Разумеется, не пожалели, – прохладно ответила она. – Алик – прекрасный мальчик. Послушный, вежливый, учится отлично.
– Ну да, ну да, – закивала продавщица, немного стушевавшись, – конечно. Извините.
Полина собралась было выйти из магазина, но что-то в поведении женщины не отпускало, и она неожиданно для себя самой спросила:
– А почему вы подумали, что мы можем пожалеть?
– Да нет, что вы, я не так выразилась! – Та пошла на попятный и замахала руками: не обращайте, мол, внимания.
Настроение Полины испортилось еще сильнее. Что за глупости: бросить двусмысленную, непонятную фразу, а потом отказываться от своих слов?
– Может быть, он не вполне обычный ребенок. Но если учесть, что Алик рано потерял мать, а родной дядя жестоко избивал его, то…
– Вот уж не знаю, кто в эти гадости верит! – громко и решительно сказала продавщица. – И откуда только слухи пошли?
– Это вовсе не слухи! – Полина была шокирована такой вспышкой возмущения. – У него все тело было в синяках. И потом, разве вы не знаете? Этот человек спьяну убил собственную жену и пытался убить Алика!
Продавщица поправила шапочку-пилотку. Жест вышел нервный, неуверенный, как будто она не могла решить, продолжать ей разговор или попросить посетительницу уйти.
– Стрельцовы от нас через три дома жили, – сказала она, опустив руки на прилавок и побарабанив по нему пальцами. – Наташа с моей дочерью в банке в Зеленодольске работала. Как замуж за Мишу вышла, сюда переехала, так и устроилась. Сколько уж прошло? Лет пятнадцать точно. И самого Михаила я всю жизнь знаю, и родителей его, и Машу, сестру. Он хороший мужик, добрый. В энергетической компании работал, инженером. Мог выпить, как все – кто не пьет-то? Но никаких запоев или чтобы работу бросить… Этого не было. – Она снова замолчала, но теперь Полина ни за что не позволила бы ей закончить разговор, ничего не объяснив. – Я уж не знаю, как так вышло, но только они нормальные люди, порядочные. Чтобы ребенка хоть пальцем тронуть… – Женщина покачала головой. – Детей у них не было, но Наташа с моей Лидой дружила, всегда вместе: и на работе, и дома. А у нас двое… у Лиды-то. Наташа и Миша с ними, как с родными! А потом взяли того мальчика. Мишка поехал за ним черт-те куда. Им некоторые говорили – пораскиньте умом! Обуза ведь это! Но они и думать не могли, чтобы не взять. Родная кровь! Племянник, Марии-покойницы сын. Вот и пошло вкривь и вкось.