— А затем отнесите передачку маркизу Эгджерту.

— Он что, тоже жив? И что такое «передачка»?

— Он жив, но не сказать, что здравствует. Недавно по инфра шла ожесточенная дискуссия, не гуманнее ли будет его убить.

— Сдаюсь сразу. В упор не могу понять, о чем это вы толкуете.

— Так он после проигранной войны был пленен. Мы уже не Ноэнхэмме, сэр Атамора, а в Троххаре. Захватили нас и интегрировали.

— А почему бы его не отпустить? Столько лет прошло.

— Все довольно сложно. Во-первых, сам он не выживет. Он теперь без глаз, в придачу, бубенцов он тоже лишился. В тюрьме его не балуют, оплачивать магическое или медицинское восстановление его увечий не спешат, но омолаживающий препарат ему все-же дают.

— А во-вторых?

— Экс-маркиз — последний из старой ноэнхэммской династии королей. Сейчас там та троне аристократ-выскочка, сильный, влиятельный, из очень уважаемой семьи, но все-же выскочка. Наш бывший хозяин, оказавшись на свободе, тут же станет пешкой в борьбе за власть. И эта борьба будет отнюдь не подковерной. Есть еще и в в-третьих, и в-четвертых, но я с утра не кормил Финдуса, моего кота. Всего вам доброго, девочки.

Низкорослый юноша отправился восвояси. Атамора и Медведица переглянулись.

— Ну что, пойдем вздрогнем?

— Ты чего?

— А? Ты о чем?

— Ты и правда не понимаешь?

— Что именно не понимаю?

— Ты — рыцарь.

— Ну и что? Навряд-ли тут примут грамоту, что эта земля принадлежит мне.

— Да я не о том. Ты — вассал, а тот несчастный кастрат — твой сюзерен.

— И чего? Мне что, теперь… стой, ты серьезно? Ты и правда хочешь, чтобы я полезла его спасать? Ты спятила?

— Хочу. Я, в отличие от тебя, глубоко прониклась здешними законами и кодексом чести. Я ведь всю жизнь думала, что из благородных кровей, знаешь ли. И если ты вздумала предать сюзерена, мы серьезно поссоримся.