Женщина засмеялась совершенно сумасшедшим смехом.

— Как ты это терпишь? Они не затыкаются. Не затыкаются! Послушай! Ты слышишь?

— Укия, уходи.

Голос Макса звучал совсем плоско и холодно.

— Вы не сказали, что будет так. Что я не смогу спать, потому что буду все время слышать их дыхание. А даже если их нет, все равно слышно, как по венам течет кровь!

— Укия, уходи немедленно.

— Как мне перестать слышать?! — Девушка выла словно попавший в беду зверь. Она вцепилась в свои спутанные волосы, в которых застряли листья и трава, и принялась выдирать их окровавленной левой рукой; в правой она все еще держала меч. — Как мне не слышать?

Укия готов был подойти к ней, готов был помочь ей, если это вообще возможно, но тут девушка снова сверкнула на него глазами, как норка при виде крови.

— Ты знал, что так будет! Этого вы и хотели! Вам ничего не было нужно, только чтобы я убила их, так?

Укия поднял руки.

— Я тебя не знаю. Я ничего тебе не сделал.

Девушка рассмеялась каким-то ломаным смехом.

— Не ври мне, я знаю, когда люди врут. Проклятые жуки! Так громко жужжат, а их самих не видно! Их миллионы вокруг, где они прячутся днем?

— Достань пистолет, Укия. Когда она прыгнет, стреляй.

Сверкнула молния, и девушка кинулась на него со скоростью жалящей змеи. Укия отскочил назад, выбрасывая вверх руку, чтобы защититься от удара... и тут же вспомнил о мертвой девушке с отрубленными пальцами. Меч сверкнул при вспышке молнии, как электрическая дуга, руку обожгла острая боль. Укия поскользнулся, пытаясь достать пистолет, снова встал на ноги — и меч опять поцеловал его, на этот раз в незащищенное горло. Из раны полилась кровь, пульсируя в такт биению сердца; он зажал рану левой рукой и вслепую нажал на спуск, потом еще и еще раз. Пистолет прыгал в руке, выстрелы ярко вспыхивали в ночном лесу, девушка дергалась, когда в нее попадали пули. Ноги Укии подогнулись, и он упал, все еще отчаянно прижимая руку к скользкому горлу. Снова раздался гром, заглушив эхо выстрелов, и хлынул ливень.