— Что это? — указала она пальчиком на моток провода, который заканчивался блестящей крючковатой штуковиной. — Вы этим ловите акул?

Директор поднял глаза:

— Ах, это. Это раритет. С ним когда-то совершал прыжки один из основателей нашего клуба.

Мари обвела глазами раритет. Что за барахло. Но Базиль, очевидно, от всего этого в восторге.

— Как интересно. А прыгать с крыши очень страшно?

Базиль Фёдорович засмущался. Гордо краснея, взялся пояснять. Мари удивлённо ахала и с восхищением глядела на директора.

— Дорогой Базиль, ты здесь! — один из членов клуба остановился у их столика. Приветливо кивнул директору. — Представишь меня прекрасной даме?

— Привет, Макс. — Базиль Фёдорович пожал протянутую ладонь, — Мари, это Макс. Один из наших патриархов. — Патриарх шутливо помахал рукой. — Макс, это Мари. Она прекрасный журналист.

— Действительно прекрасный, — галантно отозвался тот, ловко пожимая протянутые пальчики. — Рад знакомству.

Он отправился дальше, а благодушно настроенный Базиль Фёдорович обернулся к девушке:

— Ещё мороженого?

Ему пришлось повторить свой вопрос. Мари Ив вздрогнула, повернулась к нему, и неуверенно кивнула. Перед глазами стояла спина удаляющегося по проходу между столиками господина Фрезера. Её шефа.

А потом был десерт, и она за ванильным мороженым с клубникой и шоколадом забыла о шефе. А потом они поднялись на крышу и Базиль показал ей ночной город с высоты птичьего полёта. Ей было страшно, дул ветер, и Мари взяла Базиля за руку. Потом они целовались на холодном ветру. Наконец Мари замёрзла, и Базиль повёл её вниз. Они забрались в машину, и через какое-то время, проведённое на восхитительно упругом, кожаном сиденье, поехали домой. Мари вздохнула. Ночь была слишком короткой. Короткой, чтобы выспаться как следует. Если бы не звонок шефа, она бы проспала до обеда.

***

Мари опять зевнула. Поворошила запаянные в пластик бумаги. Если быстренько просмотреть их все, она закончит к обеду.

Пожелтевший газетный лист, текст, набранный странным угловатым шрифтом «Праздничные шествия на площади… Весенние полевые работы продолжаются. Полным ходом идёт подготовка к посеву…» Оптимизм и ещё раз оптимизм.

«Временные неполадки на станции устраняются… Идут работы по расчистке территории… Население может быть спокойно…» Что это за неполадки, после которых приходится разгребать столько мусора? «Мы со всей ответственностью заявляем, что ситуация взята под контроль…»

Ещё один лист. «Эвакуация населения из близлежащих зон… Оказывается вся необходимая поддержка… Правительственная комиссия принимает решение… Подняты военные части… Прибывшие к месту аварии специалисты делают всё возможное… Найденные на месте трагедии остатки…»

Другая газета. Шрифт тоже другой. Мужественные пожарные. Героизм лётчика. Мари пробежала глазами короткую статью. С мутной фотографии на неё смотрело лицо мужчины со странной, архаичной стрижкой. Да. Героизм не подлежит сомнению.

Следующий лист. «Наш корреспондент сообщает… Страна в едином порыве… трудовой энтузиазм…» Здесь тоже больше ничего.