Французские золотые займы и проанглийские симпатии правящей династии — вот что определяло внешнюю политику Империи в прежней реальности. Аликс, несмотря на всю свою сентиментальность, согласилась, что жертвовать своей жизнью и жизнями ещё десятков, а то и сотен миллионов человек ради симпатий к давным-давно мертвой бабушке по меньшей мере глупо. Если не сказать больше. Ладно, сами головы сложили — сами и виноваты. А вот те люди, что погибали на Первой и Второй Мировых, Гражданской, во время Коллективизации, Голодомора и Реформ, сотен мелких конфликтов… Они-то чем провинились?
Хлынувшие со всех концов страны монархические делегации, стремящиеся отдать последнюю дань уважения мертвому царю и составить более подробное представление о новом Императоре, царь, чтобы не затруднять себя общением с каждой отдельной делегацией, повелел собрать в Николаевском зале. Речь, произнесенная им, была шедевром — проговорив больше тридцати минут, император ухитрился не сказать ничего.
Основными вехами этого периода — семнадцать дней, пока тело монарха было выставлено в гробу для прощания с ним народа — для Елены-Алисы были встречи супруга с полным составом Государственного Совета, свитой, министрами… Она старалась присутствовать всюду, слышать и видеть все, что слышит и видит Император. Получалось это как-то само собой. Раньше Елене Зелениной никогда не требовалось более четырех часов на сон. А теперь ещё очень помогало посменное дежурство — пока одна личность отдыхала в глубинах сознания, другая управляла телом. Телу же… Елка считала, что ему достаточно полтора-два часа в сутки. Практика эту теорию пока что подтверждала полностью.
И пока Аликс занималась с Николаем семейной жизнью, Елка в тишине и спокойствии тщательно изолированного коридора — в этом случае она сознательно превращала стену прозрачных теней в толстенную плиту броневой стали с одним-единственным окошком, закрытым ещё более толстой плитой бронестекла — увлеченно трудилась над конструированием той системы оружия, что должна была стать сердцем новой армии новой, обновленной Империи. Пока эти конструкции были по большей части чисто теоретическими — хотя и базировались на образцах, прошедших проверку Мировой Войной.
Но! Скажем, взять тот же пистолет-пулемет Шпагина образца 1941 года — ППШ-41. Прекрасно ей знакомый как теоретически — аж восемь энциклопедий и справочников, да еще три "Наставления", скопированные Археологом в Ленинке — так и практически. Она даже стреляла из одного довольно качественно восстановленного образца. Отличная машинка, оптимальная в категории пехотного оружия и одна из лучших в классе "тотальных" — вместе с ППС и несколько уступающими им английским СТЭН и американским М-3: наладить производство любого из них можно в течение нескольких недель в любой слесарной мастерской, имеющей минимум оборудования. Гениальная простота и простая гениальность.
Именно это и определяет невозможность их использования НЕМЕДЛЕННО. Никто во всем мире не поверит, что первая конструкция совершенно нового класса оружия может быть столь детально продуманной. И та же самая фигня с пистолетом, ручным пулеметом, самозарядной винтовкой…
Все остальное время Елена и Аликс работали, как превосходно слаженная пара, постоянно меняясь местами. На долю Аликс выпадала большая часть общения с Николаем, родственниками и старыми знакомыми. Елка налаживала отношения с провинциальными монархистами, присматривалась к членам госсовета и министрам…
Сербский король Елке не понравился. Учитывая то, как он жил и чем кончил — в прошлой реальности его вместе с женой выбросили из окна собственного дворца патриотические офицеры — это было неудивительно. Румын также отнимал много времени совершенно без толку. Фердинанд Болгарский в её глазах был напыщенным ослом, бредящим короной византийских кесарей, идиотом, собственноручно спустившим в унитаз большую часть достижений Болгарии в Первой Балканской. Не-ет, этот товарищ — совсем нам не товарищ, а вовсе даже наоборот. Волк он тамбовский, позорный. И кончит плохо.
С союзниками у России было почти так же плохо, как и во времена Петра I. Зато имелись державы, с которыми у нее имелись общие интересы. С этой точки зрения были крайне, просто крайне полезны дружеские, почти интимные беседы с Генрихом Прусским. С ним Аликс связывало не только родство — Ирэна Гессен-Дармштадтская, её старшая сестра, вышла за кронпринца в 1888 году — но и детская влюбленность, основанная на детской же ревности.
Ну, а если приподняться над личным и посмотреть с высот… У России и Германии гораздо больше точек соприкосновения, чем у России и Франции. Например — общая граница. Монархический строй. Переходное экономическое положение — и Россия, и Германия находились в процессе перехода от аграрной к промышленной экономике. Враждебность Англии, наконец!
О главном общем интересе Александра Федоровна пока не могла даже намекнуть. Поскольку Геня, как Аликс называла принца, имел очень крупный и с трудом устранимый недостаток. Он, как и большинство мужчин этого столетия, полагал, что обсуждать с женщинами вопросы политики, экономики или военного дела — полнейший моветон. Не положено и не подобает. Круто переломить отношение, явив ему новый образ, она пока не могла — слишком непрочно было положение, слишком туманны планы… Да и для ещё помнящих ливадийские конфузы великих князей — особенно царских дядюшек! — эта заявка была бы что красная тряпка для быка.
Разговаривать же на подобные темы намеками и полутонами она попросту не умела. И Елена ей в этом помочь не могла. Очень уж ЧРЕВАТА была любая, даже самая малая ошибка. И совершенно недостаточен опыт. Конечно, принципиальной разницы нет…
И все же, все же…
Рисковать не хотелось отчаянно.
А время ещё терпело.
Глава четвертая
С каждым днем Николай все больше погружался в пучину дел. Один за другим шли министерские доклады, в бальном зале состоялся прием полного состава Сената, чередой прошли через кабинет генерал-губернаторы, затем уж повалили косяком — губернаторы, командующие войсками, атаманы казачьих войск… Все это время новобрачные теснились в четырех комнатах, которые Николай занимал ещё в бытность цесаревичем, но к Рождеству должны были закончить оформление покоев в Александровском дворце в Царском. Изящное двухэтажное здание в классическом стиле более всего отвечало понятию "дом". Ведь не считать же домом золоченую громадину Зимнего? С Гатчиной же, где укрывался от революции и террористов покойный император, у Ники были связаны воспоминания. Начисто исключавшие всякую возможность там поселиться.
В центральном корпусе дворца находились парадные комнаты и официальные помещения, в одном из крыльев были размещены комнаты министра двора, часть фрейлин, камергеры и некоторые службы Двора, например, придворная полиция. В другом крыле Николай и Александра собирались основать свой мир с тщательно спланированным домашним хозяйством. Комнаты Александры начали отделывать, пока она была в Крыму — занавеси, обивка мебели и подушек были сделаны из яркого английского ситца розовато-лиловых тонов, того же, любимого ею цвета, толстый ковер с длинным ворсом, по которому расставлена розово-лиловая и белая мебель…
Не всякому дано воплотить свои грезы в реальность — но собственный ежегодный доход Николая как главы дома Романовых составлял двадцать четыре миллиона рублей золотом. И ещё шестьдесят два миллиона в год шло от казны на содержание Двора Его Императорского Величества. На такие деньги можно было воплотить в жизнь что угодно! Ну, почти.