– Прямая.

– Вы знаете имя преступника?

– Конечно.

– Что же вы медлите?

– Не сейчас.

– Боитесь, что в моем положении я брошусь его разыскивать?

– Нет. Хочу сначала понять, кто из вас грязнее.

– Что тут понимать? Грязнее Элвиса никто быть не может! Так ведь?

Следователю в его практике часто приходилось сталкиваться с показным самобичеванием.

– Я не суд присяжных и не Господь Бог, – поморщившись, ответил он. – Я не хочу называть имя преступника из принципа. Потому что этого желаешь ты!

– Замечательно! – похлопал в ладоши Элвис. – Только мне теперь все равно. Гильотина оказалась в доме Катрин?

– Нет. В антикварном магазине.

– Вот как! Ее что же, там продавали?

– В некотором роде.

– Не понял.

– Краденое вообще опасно продавать. А тем более дважды краденое.

– Но ведь я не заявлял в милицию!

– Чем тебе так дорога гильотина, Элвис? И почему у тебя украли именно ее?

– Это самая дорогая вещь в коллекции. И самая уникальная. Думаю, что вор в этом тоже разбирался, в отличие от Катрин. Ей было все дорого! Ни черта бы она мне не подарила!

– Ну зачем же так! Нельзя судить людей по себе. Не проще ли честно сознаться, что Катрин тебе надоела и ты решил от нее избавиться. Ведь все, что могла, она уже дала. Любовь, убежище. А вот насчет коллекции ты сомневался.