— Ага. Можно и молчать. Берлинги меняют твои слова только тогда, когда ты говоришь. Кстати, Римус, я люблю тебя.

— У-и-и-и… Что?!

Сдержаться и не сдуться самому оказывается сложно. Помогает только здравая логика и понимание, что происходит. Торн хмыкает.

Иона продолжает как ни в чём не бывало:

— В эту ночь я отдамся тебе, Римус. Я вижу, как ты на меня смотришь. Куда ты хочешь взять меня?

Грязная деревянная поварешка летит в Иону и попадает в висок, пачкая белоснежные волосы. Иона вскакивает, хватается за кинжал, но я хватаю её за руку, не даю сделать глупости. Вот вроде опасно, а так и хочется расхохотаться на весь лес.

Иона рычит, как волк, хотя говорит… другое:

— Тоже хочешь присоединиться, девчуля?! Уверена, он не откажется от нас обеих!

Лия вскакивает, машет руками:

— Да как ты можешь, потаскуха драная?! Я тебе кишки выпущу! Будешь глотать собственное говно!

Еле удерживаю Иону, прислоняю к ней серьгу защиты от псионики. Она меняется в лице, понимает, что находится под псионикой берлинга. Какое-то время ещё сверлит взглядом Лию, но вот кивает мне, и я её отпускаю.

Довольно быстро мы находим ещё двух белок и отгоняем их камнями.

Иона со вздохом садится:

— Ну и что я говорила? Чего девчуля так взбесилась? То, что она под берлингами, я поняла. У неё бы духу не хватило мне такое сказать.

— Откуда ты знаешь, сучка?! Может, и хватило бы?! — ярится Лия.

Подхожу к ней, прислоняю серьгу.

— Слышишь сигнал?

— Ничего не слышу.

Похоже, не всех белок мы прогнали.

— Та-а-а-ак… А что, если это говоришь не ты. Лия, кивни, если слышишь в голове писк.