— До новолуния не исполнишь, что велю, так сам в могиле окажешься. Уяснил?

— Уяснил, сударь. Всё, как наказали, исполню.

— Эй, мужик, у меня телега есть! За дёшево отдам, — тут же предложил некий хитрый горожанин.

— А у меня гроб, — предовольно сознался другой. — Бабка всё не помирает, хотя уж который год собирается. Щас вас, любезный, прям тут и справим в путь-дорогу.

— Может лошадь переподковать надобно? У меня муж на кузне подмастерьем служит.

Всадник неловко увернулся от протянутых к нему жадных рук и юркнул вслед за мной.

— Постойте, сударь.

— Чего тебе ещё? — недовольно буркнул я.

— А вас-то как зовут? Родня же должна знать, кому спасибо говорить.

Спасибо? Мне?

— Я Морьяр-Странник. Маг из Стаи Драконоборца. Попроси, чтоб они меня почаще проклинали.

Мужчина аж отшатнулся, но всё же нашёл в себе силы спросить:

— Проклинать? За что? Это же вы её сударь похоронить по-людски наказали.

— Она сказала, что не пойдёт к родителям. Что ни они, ни некий Павлуша её не примут. А ты отвези. Пусть поймёт, что примут-таки. И такую примут.

Сорока и Данрад, которые вышли на шум на улице, слышали мои слова, но мужичка своим видом вспугнули. Он снова осенил себя защитным знаком и поспешил к владельцу собаки, уже поймавшему присмиревшую кобылку.

— Чего тут было?

— Лошадь собака цапнула. Та понесла, а Нинэлле на пути оказалась и умерла… Я её деньги на похороны отрядил.

— Ну и лады, — заключил Сорока да вернулся в дом.

Данрад, однако, остался стоять возле меня и даже начал набивать свою трубку, показывая тем, что никуда уходить не собирается. И я подумал, что лучшего момента для моего вопроса и не сыскать.

— Холща, а почему ты при Гоитии за Элдри заступился?