Мужик коротко взвизгнул, выгнулся всем телом, взмахнув руками и замедляясь, сделал несколько шагов. Ещё два снаряда с глухим чавканьем впились в его тело, ноги человека подкосились, и он рухнул лицом в пыль всего в каких-то десяти метрах от замершего в ступоре вислоусого стража.

«Хорош в деревне охранничек! – мелькнула у меня мысль, в то время как сам я резко подобрался, впрочем, так и не решив для себя, что мне следует делать в подобной ситуации. – Как балду пинать да на молоденьких девиц слюни пускать – так это он первый. А сейчас взял да завис!»

Впрочем, возможно, что зря я наговаривал на мужика. Тупил он относительно недолго. Подхватился, сорвался с места и с утробным воплем «Тревога!», начал долбить деревянным молотком по висящему возле ворот колоколу, а затем, видя выбегающую из западной рощи потрясающую оружием зелёную толпу, отбросил било в сторону и с хеканьем упёрся плечом в тяжёлую створку.

А ведь знакомые всё лица, точнее, носато-лопоухие морды. Штук тридцать, не меньше, вооружённые дубинами, тесаками, рогатинами и луками. Большая часть тварей обходилась набедренными повязками, прикрывающими срам, но были и одетые поприличнее, даже в броню. Хотя вещички явно трофейные, с чужого плеча, кое-как ушитые и подвязанные, дабы не мешать движениям.

И последние, надо сказать, были далеко не потешными обезьянками с длинными руками и короткими ногами. Нет, пропорции конечностей у них сохранялись, а вот ростом прибарахлённые гоблины были уже с невысокого мужчину, где-то под метр сорок, с довольно узкой грудью, объёмистым пузом и непропорциональными бицепсами размером с моё бедро! Этакие накачанные синтолом почитатели фастфуда и гамбургеров, облившиеся зелёнкой и вышедшие на тропу войны.

При этом двигались эти товарищи довольно-таки быстро, значительно обгоняя своих мелких сородичей. А один так и вовсе, взревев, словно тепловоз под парами, рванулся вперёд и, налетев на охранника, плечом сбил его с ног, первым ввалившись в обнимку с усачом в ворота деревни. Тот как раз успел закрыть одну из створок и сейчас тянул вторую за скобу, в которую вставлялся запирающий брус.

Наверное, усач бы справился, если бы не заржавевшие петли, ведь местные по какой-то причине не только не запирали свои дома на ночь, но и сами ворота оставляли всегда нараспашку. Зачем, спрашивается, дежурить возле них днём, если в тёмное время суток горе-охранники сладко посапывают в собственных кроватках, а в деревню может заходить кто хочет?

Дорога пересекала поселение насквозь и заворачивала куда-то на юго-восток, и я пару раз замечал, как в ночную пору конные отряды из трёх-четырёх всадников с факелами вихрем проносились мимо беззаботно спящих домов. Деревенские, судя по всему, видели в этом какой-то особый смысл и свою логику, да и вообще, как мне показалось, больше следили за тем, чтобы женщины и дети не выходили за пределы частокола, а не защищались от чужаков.

Первым сориентировавшись, усач, так и не выпустивший копья, дал в морду большому гоблину кулаком и, сбросив с себя его тушу, успел вскочить на ноги и ткнуть его острием в пузо, прежде чем его затопила лавина зелёных обезьянов и их крупных сородичей. Больше мужик ничего не успел сделать – кто-то из мелких, пробегая мимо, тесаком подрубил ему колено, и почти сразу же высокий гоблин ударом дубины размозжил воину голову.

В деревне начался хаос. Визг, крики и тотальная паника. Зелёномордые врывались в дома и выволакивали из них за волосы женщин и девочек, зачем они им, и что твари делали с мальчиками, я даже думать не хотел. Моё внимание сейчас было приковано к покосившемуся домику Васки, которая выскочила на крыльцо и, застыв столбом, в ужасе прикрыла ладонями рот. Кривая стрела, выпущенная кем-то из уродцев, с тупым стуком впилась в косяк сантиметрах в двадцати от головы девушки, а три зелёных твари уже бежали в её сторону…

Всё! Финиш! Я почувствовал, как упала внутренняя планка «примерного гражданина либеральной страны», оберегающая его от чужих проблем и переводящая их в категорию «моя хата с краю». Взыграла спящая ранее кровь, и откололся очередной кусочек от ещё сохранившегося осторожного и расчётливого Вовы Распутина. Нужный жест руками – телепорт…

– Хаяокури но дзюцу! – сами собой беззвучно прошептали мои губы то, что всегда говорили в игре.

Впрочем, это была какая-то память нового тела, и ничего больше, потому как я, пусть и не проверял ранее работоспособность подобных возможностей, даруемых встроенными модулями, но был уверен, что та сохранилась. Мир смазался и вновь обрёл чёткость! Взмах серпа – и ушастая зелёная голова отделилась от тела, а я тут же ощутил что-то вроде прилива бодрости. Точно так же, как в «Тигрёнке» во время ближнего боя.

– В дом! Живо! – рявкнул я так и стоявшей за моей спиной девушке, лихо сбивая вращением цепи летевшую в меня стрелу.

И почти сразу же бросил боёк во второго зелёного уродца. Голова ушастого гоблина взорвалась от точного попадания, словно арбуз, ставший мишенью для выстрела из крупнокалиберной винтовки. Рывок – и лезвие кусаригамы, даже не заметив сопротивления, распороло третьего зеленомордого от шеи до паха. Не обращая внимания на хлестанувший фонтан бурой крови, я тут же произвел новый бросок гирьки на пределах дальности гудящей от напряжения цепи.

Рослый гоблин с неестественно огромными мышцами, заверещав, схватился за пробитое солнечное сплетение, с недоверием и страхом уставившись на металлические звенья, выходящие у него из груди. Рывок! И несколько взмахов серпом, уже не думая ни о чём, кроме схватки, ведь краем глаза я заметил, что блонди отреагировала на мой приказ и поспешила спрятаться.

Бой! Я сама смерть! Я машина убийства, то ли выращенная в лаборатории, то ли пришедшая к зеленомордым уродцам из виртуальной японской игры. Тяжёлый шестигранный клиновидный грузик с натужным воем кругами и восьмёрками вращался вокруг меня на податливой, такой удобной цепочке, сминая и разрывая плоть зелёных недомерков, так и прущих по мою душу.

Кусаригама – страшное оружие в умелых руках. Я фактически танцевал, отгородившись от мира бешено жужжащей цепью. То отпуская её в свободный полёт, то подтягивая к себе и нанося немыслимо быстрые и очень сильные удары, а вокруг множились смерти и воющие от боли недобитки, на которых, к моему неудовольствию, иногда приходилось отвлекаться. Пробитые головы, сломанные конечности и рёбра, жуткие раны серпом, порождающие взрывы кровавых брызг.

Отпрыгнув от очередного трупа, пропуская мимо пару стрел и почти не глядя, я метнул два оставшихся куная в надоедливых лучников. Попал по-настоящему, правда, только в одного, второго ранило не смертельно, но кто бы мне раньше сказал, что это вообще возможно на таких огромных расстояниях, по сути, метательными ножами… До ушастых стрелков было метров пятьдесят, но ниндзючный сельхозинструмент буквально сбил в очередной раз прицелившегося гоблина, глубоко вонзившись ему в черепушку. Второй увернулся, и в этот момент из-за сарая выбежал парень, совсем ещё мальчишка, и всадил в бок носатому агрессору обычные четырёхзубые вилы.

Телепорт! Я в последний момент успел прикрыть парня, подхватив на серп уже падавшую на его голову дубину и, резко крутанувшись, засадил пяткой в висок большому гоблину, отправив того в недолгий полёт.